Размещено на сайте 7.12.2008.

Ангелова кукла.

Как обычно книга эта ко мне попала случайно. Начав ее читать я не думал о ней писать, но прочтя более половины, и особенно прочтя последний рассказ – «Россия!.. Кто здесь крайний?» я захотел, дорогие читатели сайта познакомить Вас с этой книгой, тем более их выпущено всего 2000 экз.

Автор книги Эдуард Кочергин - рисовальный человек. «Сын репрессированных родителей, воспитанник детприемников и спецучреждений НКВД. Э.Кочергин - народный художник России, лауреат Государственных премий, действительный член Российской Академии художеств. Его рассказы - память об оттесненных на обочину жизни людях с их достоинствами и талантами»

На меня произвели впечатления многие рассказы, но особенно те, в которых герои проявляли чудеса изобретательности. Я приведу два, которые помогут дать представление о книге и заставят Вас, ее прочесть.

«Бобылка Нюхалка» ( Одна из методологии врачеванию).

«В старинные времена, когда наши русские человеки еще не разрушали, а блюли и уважали древние традиции, был в крестьянстве один закон. В деревенских семьях - а семьи в ту пору были многодетными - самые младшие, то есть последние дети, сын или дочь, должны были оставаться с родителями в родном доме, помогать им, и не имели права жениться или выходить замуж до их кончины. После смерти матушки с батюшкой им зачастую уже было поздно вступать в брак. Так вот и возникали на Руси настоящие бобыли и бобылихи. За свою тяжкую жертву кроме родового дома они наследовали секреты того замысловатого ремесла, которое испокон веков накапливал и сохранял род. Так наша деревня, вплоть до коллективизации и даже после в лице бобылей имела хороших, хитрых делателей: бондарей, колесников, пасечников, травниц.

Последний удар по этим традициям, в особенности на Севере, нанес Никита кукурузник, разоривший вконец деревню своими экспериментами. Помните, конечно, как этот потрясатель, объединял малые колхозы в большие в местах, для этого совершенно неподходящих. Отбирал у крестьян всех лошадей, коз, кур и коров, лишал их тем самым мало - мальского пропитания, засадил весь Север кукурузой, разогнал (изгнал) ремесленные артели в селах и городах, обругал травниц и травников колдунами во всех газетах, позакрывал (изгнал) половину гомеопатических больниц и аптек, количеством и так незначительных. Эти события случились параллельно с моей историей. Мне повезло. Я еще застал последних на Руси бобылей и бобылих.

А получилось так, что деться было некуда. Болел я уже много лет, и врачи мои хорошие с моей хронической болезнью сделать ничего не могли. Они даже говорили, что надо немного подождать и моя пневмония плавно перейдет в туберкулез или астму - и тогда-то, наверное, они меня вылечат (изгнали). Мне такая перспектива совсем не подходила, и я решил отдаться в лапы обруганных деревенских колдунов. Из бродяжьей жизни я помнил, что в Новгородской области, в Окуловском районе, живет старуха травница, которая абсолютно вылечивает больных грудью за два-два с половиной месяца. Ее-то я стал искать в деревне Заречье. Вернее, по-местному не в самой деревне, а на выселках, или в староселье, за бродом. Когда-то, еще до колхозов, там и была деревня, но по каким-то забытым уже причинам все переехали на другой берег ручья, а в прошлом - реки, а Нюхалка отказалась, осталась со своим древним домом на старом месте и заросла лесом так, что из новоселья ее не стало видно (изгнали). Каждый раз, сворачивая с дороги на тропу Нюхалки, я вспоминал: «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей…»

Нюхалка было местное прозвище бобылихи, получила она его за то, что с давних пор нюхала табак. Имя это так прочно срослось с нею, что другого, настоящего имени-отчества никто никогда не произносил, бабки из Заречья, возрастом в ту пору за шестьдесят, по своим молодым годам помнили мою врачевательницу уже престарелой Нюхалкой. В роду Нюхалки травные секреты передавались из поколения в поколение по боковой женской линии; от тетки-бобылки к племяннице или от двоюродной бабки к внучатой племяннице. Обязательным условием была девственность восприемницы, иначе ее действия лишались силы.

В деревне к Нюхалке относились со смешанным чувством уважения и боязни. На стороне гордились и хвастались, даже рассказывали разные небылицы. При встрече лицом к лицу вели себя как приговоренные к поклонам, и почтению. В магазине перед ней все расступались, и она получала свой товар без очереди. Через некоторое время даже я, как «помазанник» Нюхалки, мог купить водку, хлеб, сахар и все другое тоже без очереди.

Огромный бобылихин дом рублен был еще до появления пилы в этих краях и, с моей точки зрения, представлял археологический интерес. Попав туда, я понял, что означают загадочные слова «избушка на курьих ножках» - только ножки эти были не снаружи избы, а внутри. Это был какой-то сон наяву, запечатлевшийся в моей памяти на всю жизнь…

Спал я на сеновале, голяком меж двух козьих шкур - древняя венедская электротерапия. Ранним утром Нюхалка поднималась ко мне с кувшином козьего парного молока и заставляла выпить его до дна. Пробуждаясь вскоре от естественного желания опорожниться, я быстро скатывался в «царское место», размещавшееся по соседству с козьим стойлом. Затем в течение дня поочередно выпивал из глиняных крынок по стакану настоянных трав, съедал запеченную в огромной глинобитной русской печи кашу на козьем молоке, репу, картошку с грибами, а перед сном - снова горячее зелье, чай с медом - первачом.

Через неделю у меня появился такой аппетит, какого я сроду не знал. Через две недели я уже таскал по два огромных ведра воды от ручья до дому без остановки. На третью неделю стал похож на коренастого бугая, а через месяц мне показалось, что коза Нюхалки мне больше не страшна, но «на неведомых дорожках» я старался с нею все- таки не встречаться.

Коза! Коза-это Нюхалкина песня. Она была какой-то великанской породы, силищи необыкновенной, и если бы не буйный и независимый нрав – на ней можно было бы путешествовать. Штыковые рога ее всегда были готовы к действию, но всего страшнее было то, что она никого не боялась и не уважала, кроме Нюхалки, которую почитала за свою родню. Рано утром хозяйка доила ее, и та сама уходила в лес, как мне казалось, охотиться за волками. К вечерней дойке возвращалась к себе в стойло и подавала голос: мол, свое отработала, пора и горбуху съесть…

Каждый день лечения моего у Нюхалки стоил 1 рубль 49 копеек. В ту пору для деревенских мест это не было дешево. 1рубль 49 копеек - цена чекушки, или «маленькой». Нюхалкина дневная норма. Пила она ее с чаем, вернее, с зельем, заваркой из своих трав. Чаепитие такое называлось лечением костей. «Кости стучат, застыли», -Нюхалка для сугреву наливала в старую венедскую кружку из темно- красной глины заваренное крутым кипятком зелье, добавляла треть моей чекушки и не торопясь, с куском колотого сахара, пила свое лекарство.

Лечение костей происходило трижды в день, а так как я не помню, чтобы Нюхалка что –либо ела, к вечеру, когда «коза пришедце» бывало, старуху забирало, и она начинала плясать меж своих столбов. Плясать-притоптывать, напевая беззубым ртом что – то на старом новгородском наречии. Вдруг останавливалась и, не то жалуясь, не то угрожая, довольно внятно приговаривала: «Девушка я, девушка. К лешему ее, к лешему, к водяному…» Эту ругалку, как узнал я потом, она употребляла против жены своего любимого племянника, которого та увела с собой уже давно из Заречья в Малую Вишеру. Видать, крепко она по нему скучала, по «родинке» своей, отломышу. В моменты бобылихиных плясаний мне становилось не по себе, и снова я вспоминал Александра Сергеевича…

А врачи мои хорошие по легочным делам, обещавшие мне астму и туберкулез, сделав новые снимки, удивлены были до испуга. На месте пятен остались едва заметные рубцы. И с тех пор, дай Бог не сглазить, я забыл, что такое легкие.

Спустя некоторое время, лишившись козы, Нюхалка умерла в полном одиночестве, по своей глубокой старости, унеся в лучший мир всю свою травную энциклопедию, и нам ничего не оставила, кроме благодарных воспоминаний.

Жители Заречья, похоронив Нюхалку как положено, разобрали старый ее сруб на дрова, и окончательно исчезли и заросли следы староселья за бывшей рекой, а ныне - ручьем».

Сколько ушло людей, не передав живущим ценные тайны из разных областей науки, техники, медицины, врачевания…?

Продолжение следует.

В тексте сохранены авторская орфография и пунктуация.