Конец начальной поры

 

Я знаю этого человека чертову уйму времени, лет сорок пять, не меньше. Так что мне кажется, что он был всегда, всегда есть и это так и останется. Я познакомился с ним, читая «Марсианские хроники». По молодости бредил фантастикой, читал все, что мог отыскать. Силами тихой организации с таинственным названием «гослито» в стране не печаталось совсем уж откровенной халтуры, а зарубежные писатели вообще были как на подбор – Шекли, Хайнлайн, Саймак… И Бредбери. Каждый его рассказ стараниями великих переводчиков смог остаться тем, чем он исходно и являлся - образцом великой литературы. Полагаю, что стремление американцев на Марс, по меньшей мере, наполовину было индуцировано колдовством этого человека. Он вылепил этот мир, и как полагается демиургу, оживил своим дыханием.
А потом был книга книг «451 градус по Фаренгейту». Вещь, предвосхитившая все то, что мы имеем сегодня –диктат телевизионных экранов, выливающих на зрителя потоки примитива и фальши, тотальное поглупение, властителей, занятых убиванием мысли. И веру в то, что все это можно перебороть – веру в Человека.
Так что, за Человека, господа!
За Рэя Бредбери!
 
 «451 по Фаренгейту» (1953).
"Свободного времени у нас достаточно. Но есть ли у нас время подумать?
Вы можете закрыть книгу и сказать ей: «Подожди». Вы её властелин. Но кто вырвет вас из цепких когтей, которые захватывают вас в плен, когда вы включаете телевизорную гостиную? Она мнёт вас, как глину, и формирует вас по своему желанию. Это тоже «среда» — такая же реальная, как мир. Она становится истиной, она есть истина. Книгу можно победить силой разума.
Помогут ли нам книги? Только при условии, что у нас будет третья необходимая нам вещь. Первая, как я уже сказал, — это качество наших знаний. Вторая — досуг, чтобы продумать, усвоить эти знания. А третья — право действовать на основе того, что мы почерпнули из взаимодействия двух первых.
Знаете, в положении умирающего есть свои преимущества. Когда нечего терять — не боишься риска.
Ведь когда то книг у нас было сколько угодно, а мы всё таки только и делали, что искали самый крутой утёс, чтобы с него прыгнуть. Тут достоверно только одно: да, нам необходимо дышать полной грудью. Да, нам нужны знания. И, может быть, лет этак через тысячу мы научимся выбирать для прыжков менее крутые утёсы. Ведь книги существуют для того, чтобы напоминать нам, какие мы дураки и упрямые ослы. Они как преторианская стража Цезаря, которая нашёптывала ему во время триумфа: «Помни, Цезарь, что и ты смертен». Большинство из нас не может всюду побывать, со всеми поговорить, посетить все города мира. У нас нет ни времени, ни денег, ни такого количества друзей. Всё, что вы ищете, Монтэг, существует в мире, но простой человек разве только одну сотую может увидеть своими глазами, а остальные девяносто девять процентов он познаёт через книгу. Не требуйте гарантий. И не ждите спасения от чего то одного — от человека, или машины, или библиотеки. Сами создавайте то, что может спасти мир, — и если утонете по дороге, так хоть будете знать, что плыли к берегу.
Наша цивилизация несётся к гибели. Отойдите в сторону, чтобы вас не задело колесом".
 

А на закуску, еще одни рассказ Бредбери, написанный в ту пору, когда еще не было станций, не летал Гагарин, не были известны Белка со стрелкой, даже Спутника еще не было. Рассказ, один из сотни, положивших начало веры целого поколения американских ребят в Большой Космос, космос по доброму подмигивающих тебе звезд, теплого марсианского ветерка, бескрайних пустых пространств и затерянных в пустынях древних городов. Космос, каким он обязательно станет для человека, когда он наконец перестанет ползать по Земле, расправит крылья и повзрослеет по настоящему. Тот Космос, каким он обязательно станет для тех, кто этого сильно хочет.
 
Конец начальной поры
The End of the Beginning 1956
Перевод: Нора Галь
Он почувствовал: вот сейчас, в эту самую минуту, солнце зашло и проглянули звезды - и остановил косилку посреди газона. Свежескошенная трава, обрызгавшая его лицо и одежду, медленно подсыхала. Да, вот уже и звезды - сперва чуть заметные, они все ярче разгораются в ясном пустынном небе. Он услыхал, как затворилась дверь - на веранду вышла жена, и, глядя в вечернее небо, он почувствовал на себе ее внимательный взгляд.
- Уже скоро, - сказала она.
Он кивнул: ему незачем было смотреть на часы. Ощущения его поминутно менялись, он казался сам себе то глубоким стариком, то мальчишкой, его бросало то в жар, то в холод. Вдруг он перенесся за много миль от дома. Это уже не он, это его сын надевает летную форму, проверяет запасы еды, баллоны с кислородом, шлем, скафандр, прикрывая размеренными словами и быстрыми движениями громкий стук сердца, вновь и вновь охватывающий страх - и, как все и каждый в этот вечер, запрокидывает голову и смотрит в небо, где становится все больше звезд.
И вдруг он очутился на прежнем месте, он снова - только отец своего сына, и снова ладони его сжимают рычаг косилки.
- Иди сюда, посидим на веранде, - позвала жена.
- Лучше я буду заниматься делом!
Она спустилась с крыльца и подошла к нему.
- Не тревожься за Роберта, все будет хорошо.
- Уж очень это ново и непривычно, - услышал он собственный голос. - Никогда такого не бывало. Подумать только - люди летят в ракете строить первую внеземную станцию. Господи Боже, да это просто невозможно, ничего этого нет - ни ракеты, ни испытательной площадки, ни срока отлета, ни строителей. Может, и сына, по имени Боб, у меня никогда не было. Не умещается все это у меня в голове!
- Тогда чего ты тут стоишь и смотришь?
Он покачал головой:
- Знаешь, сегодня утром иду я на работу и вдруг слышу - кто-то хохочет. Я так и стал посреди улицы как вкопанный. Оказывается, это я сам хохотал! А почему? Потому что наконец понял - Боб и вправду нынче летит! Наконец я в это поверил. Никогда я зря не ругаюсь, а тут стал столбом у всех на дороге и думаю - чудеса, разрази меня гром! А потом сам не заметил, как запел. Знаешь эту песню: "Колесо в колесе высоко в небесах..."? И опять захохотал. Надо же, думаю, внеземная станция! Этакое громадное колесо, спицы полые, а внутри будет жить Боб, а потом, через полгода или месяцев через восемь, полетит к Луне. После, по дороге домой, я припомнил, как там дальше поется: "Колесом поменьше движет вера, колесом побольше - милость Божья". И мне захотелось прыгать, кричать, самому вспыхнуть ракетой!
Жена тронула его за рукав:
- Если уж не хочешь на веранду, давай устроимся поудобнее.
Они вытащили на середину лужайки две плетеные качалки и тихо сидели и смотрели, как в темноте появляются все новые и новые звезды, точно блестящие крупинки соли, рассыпанные по всему небу, от горизонта до горизонта.
- Мы будто в праздник фейерверка ждем, - после долгого молчания сказала жена.
- Только нынче народу больше...
- Я вот думаю: в эту самую минуту миллионы людей смотрят на небо, разинув рот.
Они ждали и, казалось, всем телом ощущали вращение Земли.
- Который час?
- Без одиннадцати минут восемь.
- И никогда ты не ошибешься! Видно, у тебя в голове устроены часы.
- Нынче я не могу ошибиться. Я тебе точно скажу, когда им останется одна секунда до взлета. Смотри, сигнал! Осталось десять минут.
На западном небосклоне распустились четыре алых огненных цветка; подхваченные ветром, они поплыли, мерцая, над пустыней, беззвучно канули вниз и угасли. Стало темнее прежнего, муж и жена выпрямились в качалках и застыли. Немного погодя он сказал:
- Восемь минут.
Молчание.
- Семь минут.
Молчание - на этот раз оно словно тянется много дольше.
- Шесть...
Жена откинулась в качалке, пристально смотрит на звезды - на те, что прямо над головой.
- Зачем это все? - бормочет она и закрывает глаза. - Зачем ракеты и этот вечер? Зачем? Если бы знать...
Он смотрит ей в лицо, бледное, словно припудренное отсветом Млечного Пути. Он уже хотел ответить, но передумал - пусть она договорит. И жена продолжает:
- Может быть, это как в старину, когда люди спрашивали: зачем подниматься на Эверест? А им отвечали: затем, что он существует. Никогда я этого не понимала. По-моему, это не ответ.
Пять минут, подумал он. Время идет... тикают часы на руке... колесо в колесе... колесом поменьше движет... колесом побольше движет... высоко в небесах... четыре минуты! Люди уже устроились поудобнее в ракете, все на местах, светится приборная доска...
Губы его дрогнули.
- Я знаю одно: это конец начальной поры. Каменный век, Бронзовый век, Железный век - теперь мы всему этому найдем одно общее имя: век, когда мы ходили по Земле и утром спозаранку слушали птиц и чуть не плакали от зависти. Может быть, мы назовем это время - Земной век, или Век земного притяжения. Миллионы лет мы старались побороть земное притяжение. Когда мы были амебами и рыбами, мы силились выйти из вод океана, да так, чтобы нас не раздавила собственная тяжесть. Очутившись на берегу, мы всячески старались распрямиться - и чтобы сила тяжести не переломила наше новое изобретение - позвоночник. Мы учились ходить, не спотыкаясь, и бегать, не падая. Миллионы лет притяжение удерживало нас дома, а ветер и облака, кузнечики и мотыльки насмехались над нами. Вот что сегодня главное: пришел конец нашему старинному спутнику - притяжению, век притяжения миновал безвозвратно. Не знаю, что там будут считать началом новой эпохи - может, персов, они мечтали о ковре-самолете, а может, китайцев - они, когда праздновали день рожденья или Новый год, запускали в небо фейерверки и воздушных змеев; а может быть, счет начнется через час, неведомо в какую минуту или секунду. Но сейчас кончается эра долгих и тяжких усилий, миллионы лет - они нелегко дались нам, людям, и как-никак делают нам честь.
Три минуты... две минуты пятьдесят девять секунд... две минуты пятьдесят восемь секунд...
- И все равно, - сказала жена, - я не знаю, зачем все это.
Две минуты, подумал он. "Готовы? Готовы? Готовы?" - окликает по радио далекий голос. "Готовы! Готовы! Готовы!" - чуть слышно доносится быстрый ответ из гудящей ракеты. "Проверка! Проверка! Проверка!"
Сегодня! - думал он. Если не выйдет с этим первым кораблем, мы пошлем другой, третий. Мы доберемся до всех планет, а там и до звезд. Мы не остановимся, и наконец громкие слова - бессмертие, вечность - обретут смысл. Громкие слова - да, но нам того и надо. Непрерывности. С тех пор как мы научились говорить, мы спрашивали об одном: в чем смысл жизни? Все другие вопросы нелепы, когда смерть стоит за плечами. Но дайте нам обжить десять тысяч миров, что обращаются вокруг десяти тысяч незнакомых солнц, и уже незачем будет спрашивать. Человеку не будет пределов, как нет пределов вселенной. Человек будет вечен, как вселенная. Отдельные люди будут умирать, как умирали всегда, но история наша протянется в невообразимую даль будущего, мы будем знать, что выживем во все грядущие времена и станем спокойными и уверенными, а это и есть ответ на тот извечный вопрос. Нам дарована жизнь, и уж по меньшей мере мы должны хранить этот дар и передавать потомкам - до бесконечности. Ради этого стоит потрудиться!
Чуть поскрипывали плетеные качалки, с шорохом задевая траву.
Одна минута.
- Одна минута, - сказал он вслух.
- Ох! - Жена порывисто схватила его за руку. - Только бы наш Боб...
- Все будет хорошо!
- Господи, помоги им...
Тридцать секунд.
- Теперь смотри.
Пятнадцать, десять, пять...
- Смотри!
Четыре, три, две, одна.
- Вот она! Вот!
Оба вскрикнули. Вскочили. Опрокинутые качалки свалились наземь. Шатаясь, не видя, муж и жена, как слепые, пошарили в воздухе, схватились за руки, стиснули пальцы. В небе разгоралось зарево, еще десять секунд - и взмыла огромная яркая комета, затмила собою звезды, прочертила огненный след и затерялась среди головокружительных россыпей Млечного Пути.
Муж и жена ухватились друг за друга, словно под ногами у них разверзлась непостижимая, непроглядно черная бездонная пропасть. Они смотрели вверх, и плакали, и слышали только собственные рыдания. Прошло немало времени, пока они, наконец, сумели заговорить.
- Она улетела, улетела, правда?
- Да...
- И все благополучно, правда?
- Да... да...
- Она ведь не упала?
- Нет, нет, она цела и невредима. Боб цел и невредим, все благополучно.
Они наконец разняли руки.
Он провел ладонью по лицу, посмотрел на свои мокрые пальцы.
- Черт меня побери, - сказал он. - Черт меня побери.
Они смотрели еще пять минут, потом еще десять, пока темную глубину зрачков и мозга не стали больно жечь миллионы крупинок огненной соли. Пришлось закрыть глаза.
- Что ж, - сказала она, - пойдем в дом.
Он не двинулся с места. Только рука сама собой протянулась и нащупала рычаг косилки. И, заметив, что держит рычаг, он сказал:
- Осталось еще немножко скосить...
- Так ведь ничего не видно.
- Увижу, - сказал он. - Надо же мне кончить. А после, перед сном, посидим немного на веранде.
Он помог жене оттащить на веранду качалки, усадил ее, вернулся на лужайку и снова взялся за косилку. Косилка. Колесо в колесе. Нехитрая машина, берешься обеими руками за рычаг и ведешь ее вперед, колеса вертятся, стрекочут, а ты шагаешь сзади и спокойно раздумываешь о своем. Шум, треск, а над всем этим - покой и тишина. Круженье колеса - и неслышная поступь раздумья.
Мне миллионы лет от роду, сказал он себе. Я родился минуту назад. Я ростом в дюйм, нет, в десять тысяч миль. Я опускаю глаза и не могу разглядеть своих ног, они слишком далеко внизу.
Он вел косилку по газону. Срезанная трава брызгала из-под ножей и мягко падала вокруг; он вдыхал ее свежесть, упивался ею и чувствовал - не его одного, но все человечество наконец-то омывает животворный родник вечной молодости.
И, омытый этими живительными водами, он снова вспомнил песенку про колеса, про веру и про милость Божью там, высоко в небе, среди миллионов неподвижных звезд, куда вторглась одна-единственная, дерзкая, и летит, и ее уже не остановить.
Потом он скосил оставшуюся траву.
 

 

Алфавитный указатель: 

Рубрики: 

Комментарии

Re: Конец начальной поры

Изображение пользователя serg1.

Извините, ежели копипасчу баян, но не ужержался:

В юбилейном интервью АиФу великий американский фантаст так ответил на очень важный вопрос:
"- В 1950 году вы написали книгу, принесшую вам всемирную славу - сборник рассказов "Марсианские хроники". Там говорилось, что уже к началу второго тысячелетия на Марсе будут поселения, целые города землян. Как вы думаете, почему этого в итоге так и не произошло?
- Меня часто про такое спрашивают... Ответ сегодняшнего дня: потому что люди - идиоты. Они сделали кучу глупостей: придумывали костюмы для собак, должность рекламного менеджера и штуки вроде айфона, не получив взамен ничего, кроме кислого послевкусия. А вот если бы мы развивали науку, осваивали Луну, Марс, Венеру... Кто знает, какими бы мы были тогда? Человечеству дали возможность бороздить космос, но оно хочет заниматься потреблением - пить пиво и смотреть сериалы..."

Subscribe to Comments for "Конец начальной поры"