Мы сме­ло про­шли ми­мо ча­со­во­го, но пе­ред про­стой, оби­той кле­ён­кой две­рью ос­та­но­ви­лись в не­ре­ши­тель­но­сти. В ко­ри­до­ре бы­ло по­лу­тём­но, и всё рав­но над­пись на мед­ной до­щеч­ке вы­де­ля­лась от­чёт­ли­во: «От­дел изо­бре­те­ний».

Не знаю, о чём ду­мал Ге­на. В мо­ём соз­на­нии по­че­му-то мельк­ну­ли ста­рин­ный ве­ло­си­пед с ог­ром­ным пе­ред­ним ко­ле­сом, де­ре­вян­ный ста­нок вре­мён Пет­ра Пер­во­го, за­га­доч­но­го ви­да со­ору­же­ние — долж­но быть, ма­ши­на вре­ме­ни.

За две­рью бы­ло ти­хо. Я слег­ка под­толк­нул Ге­ну пле­чом. Он не от­ве­тил. Не от­ры­ва­ясь, чи­тал над­пись — буд­то хо­тел за­пом­нить ка­ж­дую бу­к­ву.

Я ус­лы­шал ша­ги. Кто-то из даль­не­го кон­ца ко­ри­до­ра шёл в на­шу сто­ро­ну. Сей­час он по­дой­дёт и уви­дит нас, с глу­пым ви­дом тор­ча­щих у две­ри... Я рва­нул руч­ку.

Яр­кий свет. Две ком­на­ты, раз­де­лён­ные стек­лян­ной пе­ре­го­род­кой, це­ли­ком за­пол­не­ны солн­цем. Лю­ди, сто­лы, чер­те­жи на сте­нах — всё те­ря­лось в этом ос­ле­пи­тель­ном цар­ст­ве све­та.

— Здрав­ст­вуй­те, — ус­лы­шал я. — Не прав­да ли, имен­но так вы хо­те­ли на­чать?

— Да, — ма­ши­наль­но от­ве­тил я.

— Зна­чит, я уга­дал.

Во­круг за­смея­лись — ме­ня ра­зыг­ры­ва­ли. Но оби­деть­ся я не ус­пел. Че­ло­век в стро­гом офи­цер­ском ки­те­ле под­нял­ся из-за сто­ла.

— Изо­бре­та­те­ли? Рад по­зна­ко­мить­ся. — Те­перь он го­во­рил серь­ёз­но. — Да­нил Да­ни­ло­вич Гле­бов. Про­хо­ди­те к на­чаль­ни­ку. Пря­мо ту­да, за пе­ре­го­род­ку.

По пу­ти я ус­пел за­ме­тить се­до­го, важ­но­го че­ло­ве­ка в оч­ках (тех­ник-кон­ст­рук­тор Ко­ва­лен­ко, как я уз­нал позд­нее) и двух де­ву­шек.

На­чаль­ник встре­тил нас так, слов­но при­шли ста­рые и до­б­рые дру­зья, ко­то­рых он за­ждал­ся.

— При­нес­ли? — спро­сил он ра­до­ст­но и, толь­ко ус­лы­шав: «Да», по­жал нам ру­ки.

С тех пор я ви­дел мно­гих ра­бот­ни­ков от­де­лов изо­бре­те­ний. Сре­ди них бы­ли, ко­неч­но, раз­ные лю­ди. Не­ко­то­рые, на­при­мер, из­бе­га­ли бес­по­кой­ст­ва; пред­по­чи­та­ли изо­бре­те­ния про­стые и яс­ные, ав­то­ров — ти­хих и по­кла­ди­стых.

Сер­гей Пет­ро­вич Смо­лин про­сто не мог жить спо­кой­но. Он лю­бил изо­бре­те­ния «на­халь­ные» (это его сло­во), ко­то­рые от­ри­ца­ли, ло­ма­ли, нис­про­вер­га­ли не­что вро­де бы бес­спор­ное, веч­ное. Лю­бил ав­то­ров ве­се­лых, ер­ши­стых, уве­рен­ных в се­бе, го­то­вых вое­вать за изо­бре­те­ние с лю­бы­ми ав­то­ри­те­та­ми. «На­халь­ные» изо­бре­те­ния обыч­но вы­зы­ва­ли бу­рю стра­стей, по­то­му что за ма­ши­на­ми сто­ят лю­ди. Сер­гей Пет­ро­вич, ста­рый ка­пи­тан, лю­бил бу­ри.

Ма­лень­кий, пол­ный, стре­ми­тель­ный, он весь си­ял: бе­ло­снеж­ная улыб­ка, бе­ло­снеж­ный ки­тель, зо­ло­тые шев­ро­ны ка­пи­та­на даль­не­го пла­ва­ния.

— За­ме­ча­тель­но! — вос­кли­цал он, энер­гич­но дви­гая сту­лья и уса­жи­вая нас. — За­ме­ча­тель­но, — по­вто­рил он, и мы по­чув­ст­во­ва­ли, ка­кой это в са­мом де­ле не­обык­но­вен­ный мо­мент. Лю­ди при­шли в От­дел со сво­им пер­вым (мо­жет быть, ве­ли­ким — кто зна­ет?) изо­бре­те­ни­ем...

— Да­нил Да­ни­ло­вич! — крик­нул он.

Во­шёл май­ор ар­тил­ле­рии, взял стул и, ни­че­го не спра­ши­вая, сел к сто­лу.

— Смот­рим, — бро­сил Смо­лин.

Те­перь он во­все не был по­хож на эта­ко­го доб­ро­го дя­дюш­ку-ве­сель­ча­ка. За сто­лом си­дел на­чаль­ник От­де­ла изо­бре­те­ний.

Для этой встре­чи мы мо­би­ли­зо­ва­ли весь за­пас идей. Во­до­лаз­ный ска­фандр был пред­став­лен в трёх ва­ри­ан­тах: на бер­то­ле­то­вой со­ли (по­сколь­ку, ес­ли ве­рить кни­гам, она взры­ва­ет­ся ред­ко), на пе­ре­ки­си на­трия и на пе­ре­ки­си во­до­ро­да.

— Лег­ко­во­до­лаз­ный ска­фандр, — оп­ре­де­лил Смо­лин, бег­ло про­смот­рев пер­вое опи­са­ние. — Ис­точ­ник ки­сло­ро­да — бер­то­ле­то­ва соль (Да­нил Да­ни­ло­вич под­нял бро­ви). Пред­став­ля­ет не­со­мнен­ный ин­те­рес (у ме­ня ёк­ну­ло серд­це)... для мо­ей ба­буш­ки...

Мы с Ге­ной оша­ле­ло смот­ре­ли друг на дру­га.

— ... Ска­фандр (те­перь я слы­шал лишь от­дель­ные сло­ва)... на­трия... ин­те­рес... ба­буш­ки...

— Ска­фандр... во­до­ро­да... пе­ре­вер­нёт­ся?.. по­ду­мать...

— За кон­ст­рук­цию — еди­ни­ца с ми­ну­сом, — оп­ре­де­лил Да­нил Да­ни­ло­вич. — На уров­не дет­ско­го са­да.

— Кон­ст­рук­цию мож­но из­ме­нить. Ты ска­жи: пе­ре­вер­нёт­ся?

— На­до по­ду­мать.

— Глав­ное, с ба­буш­кой всё в по­ряд­ке.

Я чув­ст­во­вал, что не вы­дер­жу и нач­ну ру­гать­ся. Но ме­ня опе­ре­дил Ге­на.

— Мо­жет быть, вы бу­де­те на­столь­ко лю­без­ны, что ска­же­те, при чём тут ва­ша ба­буш­ка? Кто и ку­да оп­ро­ки­нет­ся?

Ко­гда он го­во­рит так веж­ли­во, луч­ше с ним не свя­зы­вать­ся.

— Объ­яс­ним, — ве­се­ло со­гла­сил­ся Смо­лин. — И до­ка­жем. Мы всё объ­яс­ня­ем и до­ка­зы­ва­ем. Вер­но, Да­нил Да­ни­ло­вич?

— Ра­зу­ме­ет­ся, — бурк­нул тот. — Хо­тя не все и не всё по­ни­ма­ют.

Ско­ро мы убе­ди­лись, что «ба­буш­ка» ка­пи­та­на име­ет к изо­бре­те­ни­ям пря­мое от­но­ше­ние. Про­ек­ты, ко­то­рые пред­став­ля­ли ин­те­рес для неё, не пред­став­ля­ли ин­те­ре­са для Ко­ми­те­та по де­лам изо­бре­те­ний: в них не бы­ло ни­че­го но­во­го. Обыч­но но­виз­ну про­ве­ря­ют в спе­ци­аль­ных биб­лио­те­ках, где со­б­ра­ны мил­лио­ны ста­рых па­тен­тов. Од­на­ко у Смо­ли­на бы­ла по­ра­зи­тель­ная па­мять! Он пом­нил не толь­ко мно­гие па­тен­ты, но да­же их но­ме­ра. Ко­гда он вспо­ми­нал «ба­буш­ку», спо­рить с ним не име­ло смыс­ла. Я не знаю ни од­но­го слу­чая, что­бы он ошиб­ся.

Дру­гим его лю­би­мым вы­ра­же­ни­ем бы­ло: «Оп­ро­ки­нет­ся. Так он оп­ре­де­лял пред­ло­же­ния не­ре­аль­ные, оши­боч­ные и во­об­ще пло­хие. При этом со­вер­шен­но не име­ло зна­че­ния, мо­жет ли пред­ла­гае­мая вещь дей­ст­ви­тель­но «оп­ро­ки­нуть­ся». На­при­мер, как-то он убе­ж­дал свя­зи­ста, что его но­вая аз­бу­ка (вме­сто мор­зян­ки) «на­вер­ня­ка оп­ро­ки­нет­ся».

Смо­лин не был ин­же­не­ром и не всё мог до­ка­зать. Од­на­ко он об­ла­дал опы­том и ред­ким тех­ни­че­ским чуть­ем. А уме­ни­ем до­ка­зы­вать в со­вер­шен­ст­ве вла­дел Да­нил Да­ни­ло­вич Гле­бов. Слу­шать его бы­ло ис­тин­ным на­сла­ж­де­ни­ем. Он го­во­рит, очень веж­ли­во, все­гда был го­тов по­мочь че­ло­ве­ку не­дос­та­точ­но под­го­тов­лен­но­му, но все­знай­ст­ва и по­лу­зна­ния не тер­пел.

— В се­мей­ный ар­хив, — ока­зал Смо­лин, воз­вра­щая нам два пред­ло­же­ния.

По­че­му-то ме­ня это очень оби­де­ло, и ед­ва мы вы­шли, я изо­рвал бу­ма­ги. До сих пор жа­лею: ин­те­рес­но бы­ло бы по­смот­реть и вспом­нить.

— По­сы­ла­ли? — спро­сил он, по­ло­жив ру­ку на по­след­нюю на­шу на­де­ж­ду — пред­ло­же­ние с пе­ре­ки­сью во­до­ро­да.

Я взгля­нул на Ге­ну, он чуть на­кло­нил го­ло­ву. То­гда я дос­тал из внут­рен­не­го кар­ма­на ста­рый от­вет. Смо­лин взгля­нул и рас­сме­ял­ся:

— За­бав­но! Дав­но не пе­ре­чи­ты­ва­ли?

Я ска­зал, что дав­но. С со­рок чет­вер­то­го го­да. За­чем пе­ре­чи­ты­вать, ко­гда мы зна­ли от­вет наи­зусть?

— А под­пись? Вот чу­да­ки...

Не вы­пус­кая бу­ма­гу из рук, он по­ка­зал мне под­пись. Я про­чел: «На­чаль­ник от­де­ла С. Смо­лин».

— Бу­дут ре­зать, — пред­по­ло­жил Да­нил Да­ни­ло­вич. — Изо­бре­та­те­ли — на­род кро­во­жад­ный. Сам изо­бре­та­тель, знаю.

Я ска­зал, что не бу­дем. За дав­но­стью вре­ме­ни. Ска­зал и ис­пу­гал­ся: вдруг оби­дят­ся? Но нет.

— Кста­ти, сам я этим де­лом не за­ни­мал­ся, — за­ме­тил Смо­лин. — Под­пи­сал как на­чаль­ник от­де­ла.

— Не чи­тая? — по­ин­те­ре­со­вал­ся Да­нил Да­ни­ло­вич.

— От­че­го же, чи­тал. По-мо­ему, убе­ди­тель­но. Ав­то­ры во вся­ком слу­чае не воз­ра­жа­ли.

В то вре­мя ав­то­ры и не зна­ли, что изо­бре­та­тель име­ет пра­во воз­ра­жать. Но сей­час это не име­ло зна­че­ния. Мы при­нес­ли с со­бой жур­нал со стать­ей о 80-про­цент­ной пе­ре­ки­си. Это бы­ло силь­нее воз­ра­же­ний.

Смо­лин про­бе­жал гла­за­ми ста­тью, от­ло­жил в сто­ро­ну.

— При­ки­нем. Вес умень­шит­ся раза в два — два с по­ло­ви­ной. Га­ба­ри­ты — раза в пол­то­ра. Мож­но бу­дет обой­тись без ком­прес­со­ров. По­жа­луй, стоя­щее де­ло. Те­перь по тво­ей час­ти, Да­нил Да­ни­ло­вич. Глянь, мож­но сде­лать при­лич­ную кон­ст­рук­цию на пе­ре­ки­си. Без этой... — он по­мор­щил­ся, — кус­тар­щи­ны?

Гле­бов по­ду­мал, взял­ся за ка­ран­даш. Ос­та­но­вил­ся, спро­сил ко­рот­ко:

— Ин­сти­тут? Фа­куль­тет? Курс?

От­ло­жил ка­ран­даш в сто­ро­ну.

— Не­че­го вос­пи­ты­вать без­дель­ни­ков! Сту­ден­ты третье­го кур­са ме­ха­ни­че­ско­го фа­куль­те­та долж­ны уметь про­ек­ти­ро­вать. Ко­гда нуж­но бу­дет ру­гать оче­ред­ную кон­ст­рук­цию, зо­ви­те ме­ня. До­го­во­ри­лись? — Он встал.

— По­го­ди, — ос­та­но­вил Смо­лин. — Кон­ст­рук­цию мы в кон­це кон­цов от­ра­бо­та­ем, де­ло по­пра­ви­мое. Важ­но дру­гое — пе­ре­кись. От­ку­да её брать?

Мы мол­ча­ли — это был са­мый ост­рый во­прос. Пять лет на­зад все ка­за­лось яс­ным: пе­ре­кись по­лу­ча­ют в па­рик­махер­ской или в ап­те­ке. Но те­перь от­ве­тить так мож­но бы­ло лишь в шут­ку. Что­бы пред­ло­жен­ный на­ми ап­па­рат стал ши­ро­ко при­ме­нять­ся в во­до­лаз­ном де­ле, нуж­ны де­сят­ки, да­же сот­ни тонн пе­ре­ки­си. И не 33-про­цент­ной пер­гид­ро­ли, ко­то­рую про­да­ют в ап­те­ках, а на­стоя­щей, 80—90-про­цент­ной пе­ре­ки­си.

— Мо­жет, для опы­тов сой­дёт пер­гид­роль? — не­уве­рен­но спро­сил я.

— На пер­вый слу­чай, по­жа­луй, — кив­нул Смо­лин. — Но эти­ми опы­та­ми мы ни­ко­го ни в чём не убе­дим. Экс­пер­ты, а это на­род ехид­ный, сей­час же спро­сят: «Что, соб­ст­вен­но, вы хо­ти­те до­ка­зать? Что пе­ре­кись раз­ла­га­ет­ся? Или что при этом вы­де­ля­ет­ся ки­сло­род? Ах, ка­кое от­кры­тие! Нет, вы нам по­ка­жи­те, что 80-про­цент­ную пе­ре­кись мож­но хра­нить, что с ней безо­пас­но ра­бо­тать...» Вот ведь они, чер­ти, что ска­жут.

— Но раз­ве нель­зя дос­тать вось­ми­де­ся­ти­про­цент­ную? — Ге­на по­ка­зал на жур­нал.

Смо­лин бы­ст­ро взгля­нул на не­го, хмык­нул.

— А вам из­вест­но, где эту пе­ре­кись при­ме­ня­ют?

Мы че­ст­но ска­за­ли, что нет. В ста­тье об этом го­во­ри­лось глу­хо. Сер­гей Пет­ро­вич по­ду­мал, мах­нул ру­кой.

— Лад­но. Осо­бо­го сек­ре­та тут нет. Пе­ре­кись та­кой кон­цен­тра­ции нем­цы ис­поль­зо­ва­ли в во­ен­ных са­мо­ле­тах, в ра­ке­тах ти­па «Фау», в под­вод­ных лод­ках. К кон­цу вой­ны они по­ста­ра­лись унич­то­жить все ма­те­риа­лы. Яс­но?

— А у нас в стра­не?

— Не знаю, — ус­мех­нул­ся Смо­лин. Встал, про­шёл­ся по ком­на­те. — До­пус­тим, не­мно­го мы дос­та­нем. Но ведь де­ло не в этом. Верь­те мо­ему опы­ту: всё уп­рет­ся в пе­ре­кись. Бу­дет пе­ре­кись — бу­дет ска­фандр, нет — зна­чит, нет... А пред­ло­же­ние в Ко­ми­тет мы по­шлём. От­че­го же не по­слать? И ав­тор­ско­го сви­де­тель­ст­ва, на­вер­ное, добь­ём­ся. Кто зна­ет, что бу­дет лет че­рез де­сять?

Это уже сло­ва уте­ше­ния. Он по-преж­не­му го­во­рит энер­гич­но, уве­рен­но. Од­на­ко я чув­ст­вую: внут­рен­не он по­гас. Пред­ло­же­ние, ко­то­рое че­рез де­сять лет, да и то, мо­жет быть... Нет, это его не ин­те­ре­су­ет.

На­до что-то воз­ра­зить.

— Ко­неч­но, пе­ре­кись очень важ­на, — мям­лю я. — Мы мно­го ду­ма­ли...

Он веж­ли­во слу­ша­ет, без­раз­лич­но ки­ва­ет. Да­нил Да­ни­ло­вич сно­ва встал, со­би­ра­ет­ся ухо­дить. Ко­неч­но, у не­го есть де­ла по­важ­нее на­ших. Сей­час мы по­про­ща­ем­ся. С изо­бре­та­тель­ст­вом, с этим От­де­лом, с людь­ми. Всё. И вдруг...

— Не­дав­но мы раз­ра­бо­та­ли но­вый спо­соб по­лу­че­ния пе­ре­ки­си. Вы­со­ко­кон­цен­три­ро­ван­ной.

Смо­лин вски­ды­ва­ет­ся, как на пру­жи­нах. Да­нил Да­ни­ло­вич, на­обо­рот, са­дит­ся, го­то­вясь слу­шать. Ви­жу бе­ше­ные гла­за Ге­ны. Но уже позд­но: эти ди­кие сло­ва ска­зал я.

— Пред­ло­же­ние с со­бой? — спра­ши­ва­ет Смо­лин.

— Нет, оно ещё не со­всем... — тя­ну я, — опи­са­но...

— Ко­гда?

— Че­рез три... че­рез пять (Смо­лин вски­ды­ва­ет бро­ви). Да-да, че­рез три дня.

— Хо­ро­шо, жду. — Он пе­ре­лис­ты­ва­ет ка­лен­дарь и крас­ным ка­ран­да­шом от­чёр­ки­ва­ет да­ту: 10 ок­тяб­ря 1947 го­да.

Мы про­ща­ем­ся. Я дол­го жму твёр­дую ка­пи­тан­скую ру­ку. Те­перь точ­но — эта встре­ча пер­вая и по­след­няя. Боль­ше мы сю­да не при­дём.

Ши­ро­кое ас­фаль­ти­ро­ван­ное шос­се мед­лен­но пол­зёт вниз. Из на­гор­ной час­ти, где ле­жит порт, мы спус­ка­ем­ся в го­род. Идём мед­лен­но. Об­го­няя нас, на­встре­чу ма­ши­нам мчат­ся жёл­тые ли­стья...

Я упор­но смот­рю под но­ги. И всё рав­но ви­жу ли­цо Ге­ны. Не­при­ят­ное ли­цо.

— Мог хо­тя бы по­со­ве­то­вать­ся, — бро­са­ет он. Го­лос у не­го хру­стя­щий, лом­кий, то ли от оби­ды, то ли от зло­сти.

Что за че­пу­ху он го­во­рит? Ко­гда бы­ло со­ве­то­вать­ся, ес­ли всё ре­ша­ли се­кун­ды. Да и для ме­ня са­мо­го это бы­ло не­ожи­дан­но. Со­рва­лось с язы­ка, и всё. Уж очень не хо­те­лось мне на­все­гда про­щать­ся с ка­пи­та­ном, с Да­нил Да­ни­ло­ви­чем. Да­же с де­вуш­ка­ми.

Спра­ши­ваю:

— О чём ты го­во­ришь?

— Я го­во­рю о том (по­че­му-то вспо­ми­наю: в грам­ма­ти­ке та­кой от­вет на­зы­ва­ет­ся пол­ным), что ты мог бы пре­ду­пре­дить ме­ня...

— Но о чём?

— О том, что ты раз­ра­бо­тал спо­соб по­лу­че­ния...

— Ты оша­лел! Ни­че­го я не раз­ра­бо­тал.

— А как?!

— А так. Нет, и всё.

— Но ведь че­рез три дня...

— Мы про­сто не при­дём.

— По­до­ж­ди, я не по­ни­маю. Зна­чит, у те­бя ни­че­го нет? И ты про­сто ска­зал... то есть сов­рал?

— Да, ес­ли те­бе угод­но, сов­рал.

— Но ведь ты су­ма­сшед­ший! — с ис­крен­ним ужа­сом вос­клик­нул Ге­на.

— Хо­ро­шо, су­ма­сшед­ший.

Он по­смот­рел на ме­ня, од­на­ко боль­ше ни­че­го не ска­зал. Всю до­ро­гу шёл, по­ка­чи­вая го­ло­вой и что-то бор­мо­ча про се­бя. Он ра­зо­злил­ся не так силь­но, как я ожи­дал. По­хо­же, ему бы­ло бы обид­нее, ес­ли бы я дей­ст­ви­тель­но изо­брёл этот спо­соб и скрыл от не­го.

— Так не го­дит­ся, — ре­ши­тель­но объ­я­вил Ге­на у са­мо­го мое­го до­ма.

— Ко­неч­но. А что де­лать?

— На­до зав­тра же пой­ти и при­знать­ся или...

Об этом да­же по­ду­мать бы­ло страш­но! Я мгно­вен­но ух­ва­тил­ся за «или».

— Или?..

Ге­на ска­зал про­сто:

— За три дня изо­брес­ти но­вый спо­соб.

... С тру­дом вспо­ми­наю эти дни, они про­шли как в кош­ма­ре. Сто­лик в Пуб­лич­ной биб­лио­те­ке, сплошь за­ва­лен­ный кни­га­ми. Ле­ст­ни­ца, где мы об­ме­ни­ва­лись идея­ми (ка­ж­дый, кто за­ни­мал­ся в ста­ром зда­нии ба­кин­ской «Пуб­лич­ки», зна­ет эту ле­ст­ни­цу). Стрел­ки ча­сов, стре­ми­тель­но бе­гу­щие по кру­гу. По­жа­луй, толь­ко это и ос­та­лось.

За­то всё, что мы уз­на­ли о пе­ре­ки­си во­до­ро­да, за­пом­ни­лось на всю жизнь. Ес­ли раз­бу­дить ме­ня но­чью, я вста­ну и бу­ду два, три или пять ча­сов го­во­рить о пе­ре­ки­си. Впро­чем, она сто­ит то­го.

В мо­роз­ный де­кабрь­ский день 1818 го­да про­фес­сор Луи Жак Те­нар во­шел в ау­ди­то­рию Па­риж­ско­го уни­вер­си­те­та.

Сту­ден­ты лю­би­ли про­фес­со­ра. Он был дос­ту­пен и прост. И от не­го все­гда мож­но бы­ло ждать не­ожи­дан­но­стей. Он ува­жал учеб­ни­ки и обя­за­тель­но из­ви­нял­ся, ко­гда их при­хо­ди­лось по­прав­лять. «О да, это пра­виль­но, — го­во­рил он. — Но, к мо­ему со­жа­ле­нию, это ус­та­ре­ло. О нет, ав­тор тут ни при чём. Он не мог знать. По­ни­мае­те ли, толь­ко вче­ра...»

Ау­ди­то­рия по­ни­ма­ла. Она по­ни­ма­ла, что вче­ра этот ти­хий и до­б­рый че­ло­век с круг­лым ли­цом и ум­ны­ми иро­ни­че­ски­ми гла­за­ми пе­ре­черк­нул од­ну из глав хи­мии и на­чал пи­сать дру­гую.

Но в этот день бы­ло ина­че. Рас­се­ян­но кив­нув го­ло­вой, про­фес­сор бы­ст­ро про­шел к длин­но­му де­мон­ст­ра­ци­он­но­му сто­лу и ко­рот­ко бро­сил что-то пре­па­ра­то­ру, ста­ри­ку Ле­шо. Под­нял­ся на ка­фед­ру, об­вёл взгля­дом сту­ден­тов и ска­зал ко­рот­ко:

— Ко­гда с пе­ред­ней мач­ты фре­га­та мат­рос кри­чит: «Зем­ля!» — и ка­пи­тан в под­зор­ную тру­бу впер­вые
ви­дит не­из­вест­ный бе­рег, это ве­ли­кий мо­мент в жиз­ни мо­ря­ка. Но раз­ве не столь же ве­лик мо­мент, ко­гда на дно кол­бы со­чит­ся по ка­п­лям но­вое, до­се­ле не­ве­до­мое ве­ще­ст­во... А те­перь пусть ка­ж­дый из вас бу­дет со­ав­то­ром от­кры­тия!

Про­фес­сор сбе­жал с ка­фед­ры и не­тер­пе­ли­во ок­лик­нул Ле­шо. Шар­кая ис­топ­тан­ны­ми баш­ма­ка­ми, пре­па­ра­тор внёс при­бор.

— Хи­мия лю­бит про­сто­ту, — про­дол­жал Те­нар. — За­пом­ни­те это, гос­по­да. Здесь толь­ко два стек­лян­ных со­су­да: внеш­ний и внут­рен­ний. Ме­ж­ду ни­ми — снег. Но­вое ве­ще­ст­во лю­бит хо­лод. Его пра­во... Во внут­рен­ний со­суд на­ли­та раз­бав­лен­ная сер­ная ки­сло­та. Сей­час она поч­ти та­кая же хо­лод­ная, как снег. Что про­изой­дет, ес­ли я бро­шу в ки­сло­ту ще­пот­ку это­го жёл­то­го по­рош­ка — оки­си ба­рия?..

— Вы пра­вы, Мар­сель. Сер­ная ки­сло­та и окись ба­рия да­дут обыч­ную во­ду и бе­лый оса­док — сер­но­кис­лый ба­рий. Это всем из­вест­но. Од­на­ко вни­ма­ние! Мы при­бли­жа­ем­ся к не­из­вест­ным бе­ре­гам, и пусть кто-ни­будь за­бе­рёт­ся на мач­ту, что­бы кри­чать: «Зем­ля!» Итак, я бро­саю в ки­сло­ту не окись, а пе­ре­кись ба­рия — ве­ще­ст­во, ко­то­рое по­лу­ча­ет­ся при сжи­га­нии ба­рия в из­быт­ке ки­сло­ро­да.

В ау­ди­то­рии бы­ло ти­хо. Тя­же­ло ды­шал про­сту­жен­ный Ле­шо. По­ме­ши­вая стек­лян­ной па­лоч­кой ки­сло­ту, Те­нар мед­лен­но, по кру­пин­ке, сы­пал в со­суд пе­ре­кись ба­рия.

— Оса­док, из­вест­ный вам сер­но­кис­лый ба­рий, мы от­фильт­ру­ем, — ком­мен­ти­ро­вал про­фес­сор. — По­лу­чен­ное же ве­ще­ст­во пе­рель­ём в эту кол­бу...

— Вы го­во­ри­те — во­да, Жан? Дей­ст­ви­тель­но, по­хо­жа. Од­на­ко это стран­ная во­да. Я бро­саю в неё ку­со­чек обык­но­вен­ной ржав­чи­ны (Ле­шо, лу­чи­ну!), и смот­ри­те, как вспы­хи­ва­ет ед­ва тлею­щий ого­нек. Во­да, ко­то­рая под­дер­жи­ва­ет го­ре­ние! Это осо­бен­ная во­да. В ней вдвое боль­ше ки­сло­ро­да, чем в обыч­ной. Во­да — окись во­до­ро­да, а жид­кость — его пе­ре­кись. Но мне нра­вит­ся дру­гое на­зва­ние — «окис­лен­ная во­да». Оно ведь то­же спра­вед­ли­во. Вы не воз­ра­жае­те? Очень хо­ро­шо. То­гда по пра­ву пер­во­от­кры­ва­те­лей мы да­дим ей это на­зва­ние... Ко­гда мо­ряк от­кры­ва­ет не­из­вест­ную зем­лю, он ве­рит: прой­дут го­ды, на его зем­ле вы­рас­тут го­ро­да, бу­дут про­ло­же­ны до­ро­ги. Хи­ми­ку труд­нее уга­дать судь­бу от­кры­тия. Что ждёт но­вое ве­ще­ст­во че­рез сто­ле­тие? Мо­жет быть, ши­ро­кая из­вест­ность или пол­ное заб­ве­ние — за не­на­доб­но­стью...

Ау­ди­то­рия за­шу­ме­ла. Те­нар под­нял ру­ку, ска­зал мяг­ко:

— Не на­до вол­но­вать­ся, гос­по­да. Я то­же ве­рю в ве­ли­кое бу­ду­щее но­вой во­ды. Она бо­га­та ки­сло­ро­дом. И са­мое глав­ное, щед­ра: она лег­ко рас­ста­ет­ся с бо­гат­ст­вом. Зем­ле­де­лие и ре­мёс­ла, ме­ди­ци­на и ма­ну­фак­ту­ра... Впро­чем, не бу­дем га­дать. Сей­час она уме­ща­ет­ся в кол­бе, а зав­тра... — кто зна­ет! По­здрав­ляю вас, гос­по­да!

Про­фес­сор Те­нар мед­лен­но со­шел с ка­фед­ры.

Уди­ви­тель­но сло­жи­лась судь­ба окис­лен­ной во­ды. Её изу­ча­ли, по­жа­луй, боль­ше, чем лю­бое дру­гое ве­ще­ст­во. А зна­ли о ней мень­ше, чем о та­ких ред­ких эле­мен­тах, как ксе­нон или тал­лий. Пе­ре­ки­сью за­ни­ма­лись вы­даю­щие­ся хи­ми­ки всех стран. У нас в Рос­сии — Алек­сей Ни­ко­лае­вич Бах и Дмит­рий Ива­но­вич Мен­де­ле­ев, Дмит­рий Пет­ро­вич Пав­лов, Петр Гри­горь­е­вич Ме­ли­ков, Ва­си­лий Мак­си­мо­вич Се­мё­нов... Осо­бен­но мно­го для изу­че­ния пе­ре­ки­си сде­лал Лев Вла­ди­ми­ро­вич Пи­сар­жев­ский. С его тру­дов на­чи­на­ли зна­ком­ст­во с окис­лен­ной во­дой учё­ные Пе­тер­бур­га и Па­ри­жа, Бер­ли­на и Мад­ри­да.

Пе­ре­кись во­до­ро­да труд­но рас­кры­ва­ла сек­ре­ты. Очень дол­го хи­ми­ки уме­ли по­лу­чать толь­ко сла­бые и все­гда за­гряз­нён­ные вод­ные рас­тво­ры. В 1860 го­ду из­вест­ный уче­ный Вель­цин с го­ре­чью пи­сал: «Ка­жет­ся, что во­об­ще по­сле Те­на­ра ни один хи­мик не ра­бо­тал с чис­тым ве­ще­ст­вом...»

И это дей­ст­ви­тель­но так. Пе­ре­кись во­до­ро­да, по­лу­чен­ная при ре­ак­ции ме­ж­ду пе­ре­ки­сью ба­рия и сер­ной ки­сло­той (а по-дру­го­му по­лу­чать её не уме­ли), име­ет низ­кую (3—5 про­цен­тов) кон­цен­тра­цию и со­дер­жит мно­го при­ме­сей. Имен­но по­это­му она бы­ст­ро раз­ла­га­ет­ся.

Ни­ко­му не уда­ва­лось за­мо­ро­зить её или по­лу­чить в ви­де па­ра. Ка­приз­ная во­да про­фес­со­ра Те­на­ра пря­та­лась в рас­тво­ре, и ни­ка­ки­ми си­ла­ми нель­зя бы­ло её от­ту­да из­влечь. Но хи­ми­ки — упор­ный на­род. Они ре­ши­ли: ес­ли труд­но при­го­то­вить кон­цен­три­ро­ван­ную пе­ре­кись, мо­жет быть, её лег­че най­ти в при­ро­де?

На­шли. В са­мых обыч­ных и не­ожи­дан­ных мес­тах: в со­ках рас­те­ний, в ли­сть­ях та­ба­ка, в клё­не, во влаж­ной че­ло­ве­че­ской ко­же.

В 1874 го­ду не­мец­кий хи­мик Ше­не про­вёл спе­ци­аль­ные ис­сле­до­ва­ния под Мо­ск­вой. Ока­за­лось, что ка­ж­дый литр во­ды гро­зо­во­го до­ж­дя или во­ды, по­лу­чен­ной из сне­га, со­дер­жит 0,004 мил­ли­грам­ма пе­ре­ки­си.

Ма­ло?

Мо­с­ков­ская об­ласть за­ни­ма­ет пло­щадь око­ло 50 ты­сяч квад­рат­ных ки­ло­мет­ров, а сред­нее ко­ли­че­ст­во го­до­вых осад­ков со­став­ля­ет 586 мил­ли­мет­ров. Это зна­чит, что за год на тер­ри­то­рию об­лас­ти вы­па­да­ет 120 тонн чис­той пе­ре­ки­си во­до­ро­да!

И, од­на­ко, ни­кто и ни­ко­гда не по­лу­чал пе­ре­кись во­до­ро­да из сне­га или до­ж­де­вой во­ды. В ста­рых кни­гах по хи­мии пи­са­ли: «Она всю­ду и ни­где». Всю­ду — в ту­ма­не, в до­ж­де­вой во­де, в сне­ге, в рас­те­ни­ях и жи­вот­ных. И ни­где, так как ни­чтож­ные кон­цен­тра­ции не по­зво­ля­ют вы­де­лить пе­ре­кись в сколь­ко-ни­будь за­мет­ных ко­ли­че­ст­вах.

Толь­ко в по­след­ние де­ся­ти­ле­тия хи­ми­кам уда­лось соз­дать про­мыш­лен­ные спо­со­бы по­лу­че­ния кон­цен­три­ро­ван­ной пе­ре­ки­си во­до­ро­да.

Во-пер­вых, они усо­вер­шен­ст­во­ва­ли ста­рый спо­соб Те­на­ра: вме­сто пе­ре­ки­си ба­рия ста­ли при­ме­нять пе­ре­кись на­трия, вме­сто сер­ной ки­сло­ты — фос­фор­ную или со­ля­ную.

Во-вто­рых — и это глав­ное, — они на­шли но­вый, элек­тро­хи­ми­че­ский путь. Для по­лу­че­ния окис­лен­ной во­ды ис­поль­зу­ют сер­ную ки­сло­ту. С по­мо­щью элек­три­че­ско­го то­ка её «ус­лож­ня­ют», пре­вра­щая в так на­зы­вае­мую над­сер­ную. Из неё вы­де­ля­ют пе­ре­кись, а ос­та­ток — сер­ная ки­сло­та — сно­ва идет на элек­тро­лиз. Та­ким об­ра­зом, рас­хо­ду­ет­ся толь­ко во­да и элек­три­че­ская энер­гия. Сер­ная ки­сло­та со­вер­ша­ет кру­го­во­рот и не те­ря­ет­ся. По­это­му про­цесс пе­ре­ки­си яв­ля­ет­ся кру­го­вым.

Я го­во­рю об этом пу­ти ко­рот­ко. Под­роб­но­сти, ес­ли за­хо­ти­те, смо­же­те про­честь в кни­гах. Нас этот спо­соб ин­те­ре­со­вал ма­ло. Он ши­ро­ко при­ме­нял­ся, был хо­ро­шо из­вес­тен, и смеш­но бы­ло на­де­ять­ся усо­вер­шен­ст­во­вать его за три дня.

Нас ин­те­ре­со­ва­ли «тео­ре­ти­че­ские» спо­со­бы, то есть та­кие, ко­то­рые по тем или иным при­чи­нам не по­лу­чи­ли прак­ти­че­ско­го при­ме­не­ния. Ими ни­кто осо­бен­но не за­ни­мал­ся, и тут мож­но бы­ло рас­счи­ты­вать на сча­ст­ли­вую идею.

Лю­бо­пыт­но, что боль­шин­ст­во этих спо­со­бов пря­мо вы­те­ка­ет из двух на­зва­ний Н₂О₂: пе­ре­кись во­до­ро­да и окис­лен­ная во­да. Пе­ре­кись во­до­ро­да — нуж­но взять во­до­род и окис­лить его, со­еди­нить с ки­сло­ро­дом. Окис­лен­ная во­да? Зна­чит, не­об­хо­ди­мо окис­лить во­ду.

К со­жа­ле­нию, есть не­боль­шое «но». Ни во­до­род, ни во­да в нор­маль­ных ус­ло­ви­ях не окис­ля­ют­ся. Об этом, кста­ти, лег­ко до­га­дать­ся. Будь по-дру­го­му, во­да в ре­ках, мо­рях и океа­нах дав­но пре­вра­ти­лась бы в пе­ре­кись во­до­ро­да.

Во­до­род всту­па­ет в ре­ак­цию с ки­сло­ро­дом при тем­пе­ра­ту­ре 3000 гра­ду­сов. Об­ра­зу­ет­ся... нет, не во­да, пе­ре­кись во­до­ро­да. Об­ра­зу­ет­ся и мгно­вен­но рас­па­да­ет­ся на во­ду и ки­сло­род, ибо при та­кой тем­пе­ра­ту­ре она су­ще­ст­во­вать не мо­жет.

Сни­зить тем­пе­ра­ту­ру? То­гда пе­ре­кись не бу­дет раз­ла­гать­ся. Од­на­ко и об­ра­зо­вы­вать­ся она то­же не бу­дет. За­кол­до­ван­ный круг.

Мно­го ча­сов мы ме­та­лись в этом кру­гу. По­том об­на­ру­жи­ли, что су­ще­ст­ву­ют всё-та­ки спо­со­бы вы­рвать­ся из не­го. Ска­жем, с по­мо­щью ти­хо­го (или, на­обо­рот, очень силь­но­го) элек­три­че­ско­го раз­ря­да уда­ва­лось за­ста­вить во­до­род реа­ги­ро­вать с ки­сло­ро­дом при низ­кой тем­пе­ра­ту­ре. Кое-ка­кие ре­зуль­та­ты по­лу­ча­лись и при дей­ст­вии ульт­ра­фио­ле­то­вых лу­чей, ульт­ра­зву­ков.

Но все эти спо­со­бы тре­бо­ва­ли ла­бо­ра­то­рии, слож­но­го обо­ру­до­ва­ния да и спе­ци­аль­ных зна­ний (не го­во­ря уже о вре­ме­ни). Ни­че­го это­го у нас не бы­ло. Ес­ли что-то мог­ло нас спа­сти, то лишь идея, от­но­ся­щая­ся к хи­мии.

И вот идея при­шла. Я ду­маю, она при­шла по­то­му, что дру­го­го вы­хо­да у неё (и у нас) не бы­ло.

В учеб­ни­ке, ко­то­рый был пред­на­зна­чен «для уг­луб­лен­но­го изу­че­ния хи­мии спе­циа­ли­ста­ми-хи­ми­ка­ми», мы на­шли упо­ми­на­ние об ин­те­рес­ном свой­ст­ве пал­ла­дия.

Пал­ла­дий — ме­талл, рас­по­ло­жен­ный в пе­рио­ди­че­ской сис­те­ме ря­дом с пла­ти­ной, спо­со­бен, как губ­ка, по­гло­щать во­до­род. 1 ку­би­че­ский сан­ти­метр пал­ла­дия «впи­ты­ва­ет» сот­ни ку­би­че­ских сан­ти­мет­ров во­до­ро­да и, ко­неч­но, то­же раз­бу­ха­ет, как губ­ка.

Уже са­мо по се­бе это ин­те­рес­но. Од­на­ко во­до­род, воз­вра­щен­ный пал­ла­ди­ем, об­ла­да­ет осо­бы­ми ка­че­ст­ва­ми. Ес­ли его про­пус­тить че­рез во­ду, он всту­па­ет в ре­ак­цию с рас­тво­рен­ным в ней ки­сло­ро­дом. В рас­тво­ре уда­ет­ся об­на­ру­жить сле­ды пе­ре­ки­си во­до­ро­да.

Пе­ре­кись во­до­ро­да — это хо­ро­шо. Вот толь­ко сле­ды... Сна­ча­ла мы ре­ши­ли, что очень пло­хо: ко­му нуж­ны «сле­ды»? Од­на­ко, по­раз­мыс­лив, при­шли к вы­во­ду, что и это хо­ро­шо. Ведь ес­ли бы пе­ре­кись по­лу­ча­лась в боль­ших ко­ли­че­ст­вах, спо­соб был бы дав­но из­вес­тен и при­ме­нял­ся, и ни­ка­ко­го изо­бре­те­ния не бы­ло бы...

Мы ре­ши­ли ко­рен­ным об­ра­зом усо­вер­шен­ст­во­вать спо­соб, из тео­ре­ти­че­ско­го пре­вра­тить его в прак­ти­че­ский.

Не знаю, как нам это уда­лось. На­вер­ное, по­мог­ло об­стоя­тель­ст­во, ко­то­рое час­то по­мо­га­ет изо­бре­та­те­лям, — не­об­хо­ди­мость. Не­об­хо­ди­мо бы­ло прыг­нуть вы­ше соб­ст­вен­ной го­ло­вы. И мы прыг­ну­ли — ни­че­го дру­го­го не ос­та­лось.

Мы на­ча­ли с «по­че­му».

По­че­му во­до­род по­сле пре­бы­ва­ния в пал­ла­дии со­еди­ня­ет­ся с ки­сло­ро­дом уже при нор­маль­ной тем­пе­ра­ту­ре? Оче­вид­но, там, в глу­би­не ме­тал­ла, про­ис­хо­дят про­цес­сы, ко­то­рые «воз­бу­ж­да­ют» во­до­род, де­ла­ют его го­раз­до бо­лее ак­тив­ным. Эта внут­рен­няя энер­гия за­ме­ня­ет ему вы­со­кую тем­пе­ра­ту­ру.

Но по­че­му то­гда уда­ет­ся об­на­ру­жить лишь «сле­ды» пе­ре­ки­си? Объ­яс­не­ние, ко­то­рое мы на­шли в кни­гах, ка­за­лось убе­ди­тель­ным. Пал­ла­дий «дву­ли­чен». Как «воз­бу­ди­тель» во­до­ро­да он по­мо­га­ет об­ра­зо­ва­нию пе­ре­ки­си. Как ка­та­ли­за­тор (и силь­ный) он это­му ме­ша­ет, раз­ла­гая пе­ре­кись, ко­то­рую сам же соз­дал...

Мы при­шли в уны­ние. Глу­по бы­ло на­де­ять­ся, что в те­че­ние трёх дней уда­ст­ся пре­одо­леть «двой­ст­вен­ность» пал­ла­дия или най­ти ему за­ме­ну. И тут Ге­на пред­ло­жил:

— Да­вай по­счи­та­ем.

В ре­ак­ции по­лу­че­ния пе­ре­ки­си уча­ст­ву­ют двое — во­до­род и ки­сло­род. Во­до­ро­да впол­не дос­та­точ­но — пал­ла­дий по­гло­ща­ет сот­ни лит­ров. А ки­сло­ро­да? Без осо­бо­го эн­ту­зи­аз­ма я взял ка­ран­даш.

В лит­ре во­ды при нор­маль­ном дав­ле­нии и тем­пе­ра­ту­ре 20 гра­ду­сов рас­тво­ря­ет­ся 30 ку­би­че­ских сан­ти­мет­ров ки­сло­ро­да. Литр ки­сло­ро­да ве­сит 1,43 грам­ма. Зна­чит, в лит­ре во­ды рас­тво­ре­но 0,04 грам­ма ки­сло­ро­да. Из это­го ко­ли­че­ст­ва мож­но по­лу­чить... 0,042 грам­ма пе­ре­ки­си.

Со­рок две ты­сяч­ных грам­ма на ки­ло­грамм во­ды! Ма­ло. Ес­ли пе­ре­кись во­все не бу­дет раз­ла­гать­ся, все рав­но в рас­тво­ре уда­ст­ся об­на­ру­жить не боль­ше, чем её сле­ды. От­ку­да же возь­мет­ся пе­ре­кись, ко­гда нет ки­сло­ро­да...

— Уб­рать во­ду. Про­пус­кать ки­сло­род пря­мо в пал­ла­дий, — пред­ла­гаю я.

Ге­на по­жи­ма­ет пле­ча­ми. «Уб­рать» во­ду нель­зя. Об­ра­зо­ва­ние пе­ре­ки­си из эле­мен­тов идёт с вы­де­ле­ни­ем те­п­ла. Тем­пе­ра­ту­ра рез­ко по­вы­сит­ся. Пе­ре­кись нач­нёт са­ма се­бя раз­ла­гать...

По­то­му ре­ак­цию и ве­дут в во­де. Вы­де­ляю­щее­ся те­п­ло тра­тит­ся на её на­гре­ва­ние, тем­пе­ра­ту­ра рас­тет мед­лен­но. Во­да иг­ра­ет роль «те­п­ло­во­го бу­фе­ра». Нет, уб­рать во­ду нель­зя...

— Но за­ме­нить... за­ме­нить мож­но? — кри­чу я.

Взгляд биб­лио­те­ка­ря от­прав­ля­ет нас на ле­ст­ни­цу.

— Чем за­ме­нить? — спра­ши­ва­ет Ге­на.

— Не знаю. Чем-ни­будь та­ким, что луч­ше рас­тво­ря­ет ки­сло­род.

— И что не рас­тво­ря­ет пе­ре­кись! — вос­кли­ца­ет Ге­на.

Я смот­рю на не­го. Про­сто и ге­ни­аль­но. При дру­гих спо­со­бах вна­ча­ле по­лу­ча­ют пе­ре­кись низ­кой кон­цен­тра­ции, а по­том дол­го и му­чи­тель­но «очи­ща­ют» её от во­ды. Вы­па­ри­вать её из рас­тво­ра в обыч­ных ус­ло­ви­ях нель­зя — пе­ре­кись раз­ло­жит­ся. Нуж­ны ва­ку­ум­ные ус­та­нов­ки, слож­ное и до­ро­гое обо­ру­до­ва­ние.

Ес­ли же мы возь­мём жид­кость, в ко­то­рой пе­ре­кись не рас­тво­ря­ет­ся, мы по­лу­чим её в чис­том ви­де. То есть ре­шим за­да­чу, ко­то­рую ни­ко­му пре­ж­де не уда­лось ре­шить.

Ли­хо­ра­доч­но лис­та­ем спра­воч­ни­ки. Од­ни жид­ко­сти пре­вос­ход­но рас­тво­ря­ют ки­сло­род. К со­жа­ле­нию, ещё луч­ше они рас­тво­ря­ют пе­ре­кись. Дру­гие пе­ре­кись не рас­тво­ря­ют, но и ки­сло­род рас­тво­ря­ет­ся в них пло­хо.

На­ко­нец — эв­ри­ка! — пет­ро­лей­ный эфир. Он рас­тво­ря­ет ки­сло­род в не­сколь­ко раз луч­ше, чем во­да, а с пе­ре­ки­сью аб­со­лют­но не­рас­тво­рим.

Дос­тать пет­ро­лей­ный (то есть «неф­тя­ной») эфир не­труд­но. Это ведь, в сущ­но­сти, бен­зин. Толь­ко бен­зин авиа­ци­он­ный, са­мо­го луч­ше­го ка­че­ст­ва.

Вре­ме­ни ма­ло, так что мы сра­зу бе­рём­ся за де­ло. Ге­на на­бра­сы­ва­ет эс­киз ус­та­нов­ки, я со­став­ляю опи­са­ние. По­пут­но мы об­на­ру­жи­ва­ем в пет­ро­лей­ном эфи­ре всё но­вые дос­то­ин­ст­ва.

Он лёг­кий, го­раз­до лег­че во­ды. А пе­ре­кись в пол­то­ра раза тя­же­лее. Зна­чит, раз­де­лить их очень про­сто. Пет­ро­лей­ный эфир, как мас­ло, бу­дет пла­вать свер­ху.

Са­мая слож­ная за­да­ча — пе­ре­хит­рить пал­ла­дий, убе­речь по­лу­чен­ную пе­ре­кись от его ка­та­ли­ти­че­ско­го дей­ст­вия. Дол­го ду­ма­ем над ней, вдруг нас «осе­ня­ет». Пет­ро­лей­ный эфир сам ре­шит за­да­чу. Сто­ит пе­ре­ки­си об­ра­зо­вать­ся, как она — раз­ни­ца в ве­се! — сра­зу же «уто­нет» в пет­ро­лей­ном эфи­ре, «про­ва­лит­ся» на дно. И бу­дет не­до­ся­гае­ма для пал­ла­дия. Нуж­но от­крыть ниж­ний кран и...

Че­рез три дня, точ­но в ус­та­нов­лен­ный срок, мы кла­дём на стол Смо­ли­ну опи­са­ние и чер­те­жи.

— Да­нил Да­ни­ло­вич! — кри­чит Смо­лин... Ба­буш­ка? С ней все в по­ряд­ке... И, по­жа­луй, не оп­ро­ки­нет­ся... А что, возь­мет и не оп­ро­ки­нет­ся!..

Всё го­то­во, но мы во­зим­ся: дви­га­ем кол­бы, про­ве­ря­ем кра­ны — бо­им­ся на­чать. Да­нил Да­ни­ло­вич, Смо­лин и двое при­гла­шен­ных — хму­ро­го ви­да хи­ми­ки — ждут в со­сед­ней ком­на­те. Сна­ча­ла они бы­ли здесь, и у нас ни­че­го не по­лу­ча­лось. Я ни­как не мог пой­мать пин­це­том мил­ли­грам­мо­вую гирь­ку. Ге­на ло­мал про­бир­ки. Вы­ру­чил Да­нил Да­ни­ло­вич.

— Они мо­ло­дые и веж­ли­вые, они ни­ко­го не хо­тят оби­деть, — за­ме­тил он. — Будь они стар­ше и гру­бее, они бы ска­за­ли де­ли­кат­но: «Про­ва­ли­вай­те». И я бы лич­но на них не оби­дел­ся.

За­ши­пел газ. Ге­на за­крыл кра­ник. Про­ве­рять боль­ше не­че­го.

— Нач­нём, — ска­зал я.

— Нач­нём, — эхом от­клик­нул­ся Ге­на.

Ко­мис­сия во­шла в ла­бо­ра­то­рию. Хи­ми­ки тща­тель­но ос­мот­ре­ли ус­та­нов­ку. Сде­ла­ли за­пи­си. Смо­лин под­миг­нул мне и кив­нул. Я от­крыл, кран...

С тех пор про­шло ше­ст­на­дцать лет. Сей­час об этом опы­те я ду­маю с ужа­сом. Пер­вый экс­пе­ри­мент не бы­ва­ет ус­пеш­ным. Он не бы­ва­ет и по­лу­ус­пеш­ным. Как пра­ви­ло, он кон­ча­ет­ся не­уда­чей. Это ес­те­ст­вен­но и за­ко­но­мер­но: в пер­вом опы­те труд­но учесть всё.

В дан­ном слу­чае по­ло­же­ние ос­лож­ня­лось ещё и тем, что пал­ла­дия мы не дос­та­ли. При­шлось за­ме­нить его со­еди­не­ни­ем хро­ма (мы его на­зы­ва­ли «эр­зац-пал­ла­дий»), о ко­то­ром в кни­ге бы­ло ска­за­но, что оно «энер­гич­но по­гло­ща­ет во­до­род и, по-ви­ди­мо­му, пе­ре­во­дит его в ак­тив­ное, ве­ро­ят­но ато­мар­ное, со­стоя­ние». Нуж­но бы­ло об­ла­дать ред­кой са­мо­уве­рен­но­стью (вер­ный при­знак не­дос­тат­ка зна­ний), что­бы ри­ск­нуть ста­вить опыт, опи­ра­ясь на столь шат­кие сту­пе­ни, как «по-ви­ди­мо­му» и «ве­ро­ят­но»...

Со­б­ран­ная на­ми ус­та­нов­ка от­ли­ча­лась край­ней про­сто­той. Стек­лян­ная ём­кость — быв­ший ак­ва­ри­ум. Внут­ри ак­ва­риу­ма — ме­тал­ли­че­ская сет­ка, на ко­то­рую за­сы­пан осо­бым об­ра­зом об­ра­бо­тан­ный «эр­зац-пал­ла­дий». Сни­зу к сет­ке под­ве­де­на ре­зи­но­вая труб­ка для по­да­чи во­до­ро­да. Ак­ва­ри­ум за­пол­нен бен­зи­ном — един­ст­вен­ный «ре­ак­тив», имев­ший­ся у нас в не­ог­ра­ни­чен­ном ко­ли­че­ст­ве.

Во­до­род по­лу­чал­ся обыч­ным спо­со­бом — дей­ст­ви­ем же­ле­за (опи­лок) на сер­ную ки­сло­ту. Пе­ред на­ча­лом опы­та — в те­че­ние по­лу­ча­са — че­рез бен­зин про­ду­вал­ся ки­сло­род (до­воль­но рис­ко­ван­ная опе­ра­ция, к сча­стью окон­чив­шая­ся бла­го­по­луч­но). На­ко­нец, что­бы обес­пе­чить со­хран­ность пе­ре­ки­си, мы за­сы­па­ли в ак­ва­ри­ум де­сять по­рош­ков от го­лов­ной бо­ли.

Пред­по­ла­га­лось, что ус­та­нов­ка бу­дет дей­ст­во­вать так. «Эр­зац-пал­ла­дий» по­гло­тит ка­кую-то часть про­хо­дя­ще­го сквозь не­го во­до­ро­да. За­тем, под дав­ле­ни­ем сле­дую­щих пор­ций га­за, он нач­нёт его от­да­вать. Но уже в ато­мар­ном со­стоя­нии. Ато­мар­ный во­до­род со­еди­нит­ся с ки­сло­ро­дом, рас­тво­рён­ным в бен­зи­не. По­лу­чен­ная пе­ре­кись опус­тит­ся на дно. Об­на­ру­жить её бу­дет лег­ко. По цве­ту. Пе­ре­кись внеш­не по­хо­жа на во­ду. А бен­зин, как из­вест­но, не по­хож.

Ми­нут че­рез со­рок в ниж­ней час­ти ак­ва­риу­ма поя­ви­лась тон­кая бе­лая по­лос­ка жид­ко­сти. Она яв­но от­ли­ча­лась от бен­зи­на и силь­но на­по­ми­на­ла во­ду. Те­перь во­прос был в том, ви­но­ва­то ли толь­ко сход­ст­во или на дне ак­ва­риу­ма на­стоя­щая во­да, по­лу­чен­ная, прав­да, ори­ги­наль­ным и слож­ным спо­со­бом...

Мы дол­го жда­ли. Од­на­ко по­ло­са не рас­ши­ря­лась. Об­на­ру­жил­ся пер­вый про­счет: кра­ник ак­ва­риу­ма по­ме­щал­ся слиш­ком вы­со­ко. Че­рез не­го мож­но бы­ло вы­пус­тить бен­зин, но ни­как не пе­ре­кись. Толь­ко по­сле дол­гих и хит­ро­ум­ных ма­ни­пу­ля­ций уда­лось со­брать в про­бир­ку не­мно­го бе­лой жид­ко­сти. Она ве­ла се­бя по­доз­ри­тель­но спо­кой­но, не де­лая ни ма­лей­ших по­пы­ток раз­ла­гать­ся.

Боль­шую часть жид­ко­сти Ге­на пе­ре­лил в мен­зур­ку, ос­та­вив на дне про­бир­ки не­сколь­ко ка­пель. Пус­тую мен­зур­ку мы взве­си­ли за­ра­нее, и те­перь не со­став­ля­ло тру­да уз­нать вес жид­ко­сти. Поль­зу­ясь де­ле­ния­ми, мож­но оп­ре­де­лить её объ­ем и вы­чис­лить плот­ность. А уже за­тем по таб­ли­це (таб­ли­цу мы за­хва­ти­ли с со­бой) най­ти, ка­кую кон­цен­тра­цию име­ет пе­ре­кись во­до­ро­да дан­ной плот­но­сти. Прав­да, всё это име­ло смысл, ес­ли мы по­лу­чи­ли окис­лен­ную во­ду. Ес­ли же это обык­но­вен­ная во­да, то её плот­ность мож­но и не оп­ре­де­лять — она, как дав­но из­вест­но, рав­на еди­ни­це.

Что­бы ре­шить этот глав­ный во­прос, во­все не нуж­ны бы­ли ни ве­сы, ни мен­зур­ка, ни таб­ли­ца. Стои­ло толь­ко уро­нить в про­бир­ку с ос­тат­ка­ми пе­ре­ки­си ку­со­чек пер­ман­га­на­та ка­лия.

Ге­на по­смот­рел на ме­ня. Я дос­тал из кар­ма­на ма­лень­кий бу­маж­ный па­ке­тик. Ак­ку­рат­но раз­ло­жил его на сто­ле, раз­вер­нул. Взял ма­лень­кую кос­тя­ную ло­па­точ­ку и под­це­пил не­сколь­ко бу­рых кру­пи­нок. В дру­гой ру­ке у ме­ня бы­ла, про­бир­ка. Ос­та­ва­лось са­мое про­стое — вы­сы­пать пер­ман­га­нат в жид­кость.

Тут у ме­ня на­ча­ли дро­жать паль­цы. Глу­по, но мне ни­как не уда­ва­лось под­нес­ти ло­па­точ­ку к от­вер­стию про­бир­ки. Я рас­сы­пал пер­ман­га­нат и не раз­лил жид­кость толь­ко по­то­му, что её бы­ло слиш­ком ма­ло.

— Дай сю­да, — ска­зал Ге­на и взял у ме­ня про­бир­ку.

Он на­би­рал ло­па­точ­кой пер­ман­га­нат, а я сто­ял и ду­мал о раз­ных гру­ст­ных ве­щах. Из опы­та, ко­неч­но, ни­че­го не по­лу­чи­лось. В про­бир­ке во­да, пе­ре­кись я уз­нал бы сра­зу. В свое оп­рав­да­ние мы ска­жем, что у нас нет пал­ла­дия. До­пус­тим, Смо­лин по­ве­рит. Од­на­ко дос­тать пал­ла­дий очень труд­но — это поч­ти та­кой же дра­го­цен­ный ме­талл, как пла­ти­на. А ес­ли дос­та­нем? Ещё ху­же: я чув­ст­во­вал — де­ло не в пал­ла­дии.

Ме­ж­ду тем у Ге­ны при всей его ре­ши­тель­но­сти то­же ни­че­го не по­лу­ча­лось. Он по­че­му-то всё вре­мя пы­тал­ся на­кло­нить про­бир­ку, то­гда как нуж­но бы­ло про­сто оп­ро­ки­нуть ло­па­точ­ку.

— По­зволь­те, — по­про­сил Да­нил Да­ни­ло­вич.

Все ос­таль­ное про­изош­ло мгно­вен­но. Тём­ные кру­пин­ки упа­ли в жид­кость, она всплес­ну­лась, ста­ла ли­ло­вой и за­тих­ла. Ни­че­го не про­изош­ло. Это бы­ла ти­пич­ная во­да.

Ге­на взгля­нул на ме­ня и от­вер­нул­ся. Это бы­ло не­че­ст­но: в та­кой мо­мент вспо­ми­нать, кто за­те­ял ис­то­рию.

— Смот­ри­те, — ска­зал Да­нил Да­ни­ло­вич. Ска­зал спо­кой­но, но так, что я мгно­вен­но обер­нул­ся.

На по­верх­но­сти жид­ко­сти ка­чал­ся ог­ром­ный, слов­но я смот­рел на не­го в мик­ро­скоп, пу­зырь воз­ду­ха. Он лоп­нул с трес­ком — так, по край­ней ме­ре, мне по­ка­за­лось. Я за­дох­нул­ся от стра­ха. Но его ме­сто за­нял дру­гой. По­том тре­тий. Пе­ре­кись (те­перь бы­ло яс­но — пе­ре­кись!) вспе­ни­лась, за­бур­ли­ла. Не силь­но. Су­дя по пу­зырь­кам, в про­бир­ке был рас­твор, и не очень кон­цен­три­ро­ван­ный. Уж ко­неч­но, не чис­тая пе­ре­кись.

— Про­цен­тов пят­на­дцать — два­дцать, — ска­зал я пе­чаль­но.

— Пят­на­дцать? — пе­ре­спро­сил Смо­лин. — Не­у­же­ли пят­на­дцать? Так это же по­бе­да!

По-мо­ему, это бы­ло, ско­рее, по­ра­же­ние. Во вся­ком слу­чае, не­уда­ча. Спо­рить, од­на­ко, мне не хо­те­лось. Я ска­зал:

— Ге­на, при­кинь плот­ность.

Я мрач­но усел­ся на стул и уча­стия в даль­ней­шей ра­бо­те не при­ни­мал. Но Ге­на, ко­то­ро­му по­мо­гал Да­нил Да­ни­ло­вич, дей­ст­во­вал уве­рен­но: взве­ши­вал, вы­чи­тал, де­лил. Од­на­ко, ко­гда он за­гля­нул в таб­ли­цу, уве­рен­ность по­уба­ви­лась.

— Вы­хо­дит про­цен­тов пять­де­сят — ше­сть­де­сят, — про­бор­мо­тал он. Че­пу­ха, ко­неч­но. Но по­про­буй оп­ре­де­ли точ­но, ко­гда тут мень­ше ку­би­ка.

Я рас­сме­ял­ся. 60 про­цен­тов! Я ни­ко­гда не ви­дел пе­ре­кись во­до­ро­да та­кой кон­цен­тра­ции. Но пред­став­лял: это ди­на­мит, на­стоя­щий ки­сло­род­ный вул­кан. Что мо­жет быть об­ще­го ме­ж­ду ним и этой спо­кой­ной, вя­лой жид­ко­стью?

Пе­ре­кись кон­цен­тра­ции 60 про­цен­тов и вы­ше, вспом­нил я, об­ла­да­ет ин­те­рес­ны­ми свой­ст­ва­ми. Ес­ли, на­при­мер, об­мак­нуть в неё сухую лу­чи­ну, на воз­ду­хе лу­чи­на за­го­рит­ся.

Я встал, на­шёл тон­кую сухую щеп­ку и, от­кро­вен­но улы­ба­ясь, опус­тил её в мен­зур­ку. Ге­на не воз­ра­жал, хо­тя, ко­неч­но, по­нял, что к че­му, — па­мять у не­го хо­ро­шая. Се­кунд че­рез два­дцать я вы­нул лу­чи­ну, по­ма­хал в воз­ду­хе и не­бреж­но бро­сил на стол. Имен­но в этот мо­мент она вспых­ну­ла...

Впе­чат­ле­ние бы­ло по­тря­саю­щее. Не толь­ко Смо­лин и Да­нил Да­ни­ло­вич, но и хи­ми­ки не сра­зу по­ня­ли, что про­изош­ло. Они зна­ли 3-про­цент­ную пе­ре­кись, ра­бо­та­ли с пер­гид­ро­лью. Од­на­ко сла­бые рас­тво­ры не боль­ше по­хо­жи на на­стоя­щую окис­лен­ную во­ду, чем ко­тё­нок на льва.

— По­че­му же она так сла­бо раз­ла­га­лась? — по­ду­мал я вслух.

— Мо­жет быть, по­рош­ки? — пред­по­ло­жил один из хи­ми­ков.

Я схва­тил­ся за го­ло­ву. Ещё бы, де­сять по­рош­ков фен­аце­ти­на!

Ко­мис­сия со­ста­ви­ла акт. На­стоя­щий, по всем пра­ви­лам, за под­пи­ся­ми и пе­ча­тя­ми. Мы по­лу­чи­ли ко­пии. Я дол­го рас­смат­ри­вал свой эк­зем­п­ляр — пер­вый в мо­ей жиз­ни акт ис­пы­та­ний.

Пря­мо из ла­бо­ра­то­рии Смо­лин по­вёл нас в сто­ло­вую. Мы по­ели (что бы­ло со­всем не лиш­не) и вы­пи­ли по ста­ка­ну пи­ва.

— За ваш ус­пех! — ска­зал Смо­лин.

Да­нил Да­ни­ло­вич ни­че­го не ска­зал, но чок­нул­ся так, что я по­чув­ст­во­вал: нам ве­рят.

— Д.Д. — мо­ло­дец, — объ­я­вил Ге­на, ко­гда мы вы­шли. С это­го дня Да­нил Да­ни­ло­вич стал Д.Д. — ра­зу­ме­ет­ся, в на­ших внут­рен­них раз­го­во­рах.

На сле­дую­щий день мы при­нес­ли за­яв­ку на «Спо­соб по­лу­че­ния пе­ре­ки­си во­до­ро­да». Сде­лать её бы­ло не­труд­но: нуж­но бы­ло про­сто опи­сать сущ­ность на­ше­го изо­бре­те­ния. Смо­лин взял её в ру­ки и тут, со­вер­шен­но не­ожи­дан­но, раз­ра­зи­лась гро­за.

— Что это та­кое? — хму­ро спро­сил он.

— За­яв­ка, — веж­ли­во объ­яс­нил я.

— Хо­ро­шо, возь­ми­те.

Я взял. На пер­вой стра­ни­це си­не­ла раз­ма­ши­стая ре­зо­лю­ция: «В се­мей­ный ар­хив!»

... О по­ис­ках но­во­го на­пи­са­но мно­го книг. О том, как в зна­ко­мых, при­выч­ных ве­щах че­ло­век за­ме­ча­ет вдруг что-то та­кое, что мож­но и обя­за­тель­но нуж­но улуч­шить. О том, как за­да­ча ов­ла­де­ва­ет 'человеком, от­би­рая вре­мя у сна, му­зы­ки, род­ных. Че­ло­век ста­но­вит­ся рас­се­ян­ным, не­в­по­пад от­ве­ча­ет на во­про­сы, а по ут­рам, встре­ча­ясь со зна­ко­мы­ми, лю­без­но го­во­рит: «До­б­рый ве­чер». Ему ка­жет­ся, ре­ше­ние где-то здесь, со­всем ря­дом. Сто­ит сде­лать ещё один, по­след­ний шаг... Но про­хо­дят дол­гие ме­ся­цы и го­ды, пре­ж­де чем в ту­ма­не смут­ных до­га­док, рас­чё­тов и до­пу­ще­ний ро­ж­да­ет­ся един­ст­вен­но вер­ная идея. И то­гда изо­бре­та­тель вос­кли­ца­ет: «Эв­ри­ка!»

В кни­гах тут обыч­но ста­вят точ­ку. Ро­ман­ти­ка по­ис­ков кон­чи­лась, на­чи­на­ет­ся буд­нич­ная ра­бо­та, ко­то­рую не­бреж­но и да­же чу­точ­ку пре­зри­тель­но име­ну­ют «оформ­ле­ни­ем». Счи­та­ет­ся, что даль­ше всё про­сто. Ав­тор со­ста­вит за­яв­ку. Её рас­смот­рят, и пред­ло­же­ние (ес­ли оно, ко­неч­но, хо­ро­шее) бу­дет одоб­ре­но и вне­дре­но.

— Чушь! — гре­мит Смо­лин. — Оформ­ле­ние — это же ве­ли­кое и слож­ное ис­кус­ст­во. Не по­ни­мае­те? Объ­яс­ню.

Вы ре­ши­ли за­да­чу. Ре­ши­ли хо­ро­шо, ин­те­рес­но, по-но­во­му. Но по­ка ре­ше­ние из­вест­но толь­ко вам, че­ло­ве­че­ст­во ров­но ни­че­го не вы­иг­ра­ло. Оно не ста­ло ни ум­нее, ни силь­нее, ни бо­га­че — ведь «сек­рет» ва­ше­го пред­ло­же­ния ещё не сде­лал­ся об­щим дос­тоя­ни­ем.

Пред­ло­же­ние нуж­но опи­сать, то есть из­ло­жить, так, что­бы лю­бой тех­ни­че­ски гра­мот­ный че­ло­век смог в нём ра­зо­брать­ся, а при же­ла­нии и осу­ще­ст­вить. Про­сто? Но вспом­ни­те, что лю­ди, ко­то­рые бу­дут его рас­смат­ри­вать и изу­чать, при­вык­ли к оп­ре­де­лен­ным ве­щам, сжи­лись с из­вест­ны­ми ма­ши­на­ми, ме­ха­низ­ма­ми, при­бо­ра­ми. От­ка­зать­ся от этих пред­став­ле­ний им не­лег­ко (ес­ли бы бы­ло лег­ко, вам не по­на­до­би­лось бы столь­ко тру­да, что­бы прий­ти к но­во­му!).

Ав­тор ра­бо­та­ет над пред­ло­же­ни­ем. Ес­те­ст­вен­но, он зна­ет его как ни­кто дру­гой, и мно­гое для не­го про­сто, са­мо со­бой ра­зу­ме­ет­ся. Пе­ре­ход от преж­них ве­щей к но­вым про­ис­хо­дит в его соз­на­нии по­сте­пен­но и со вре­ме­нем на­чи­на­ет ему ка­зать­ся впол­не ло­гич­ным, за­ко­но­мер­ным.

У экс­пер­та, ко­то­рый рас­смат­ри­ва­ет за­яв­ку, и у тех, кто бу­дет вне­дрять пред­ло­же­ние, нет это­го пре­иму­ще­ст­ва. Пе­ре­ход от ста­ро­го к но­во­му они долж­ны со­вер­шить без пред­ва­ри­тель­ной под­го­тов­ки, сра­зу. И то, что пред­став­ля­ет­ся ав­то­ру не­со­мнен­ным, для них — спор­но и со­мни­тель­но.

Ко­неч­но, про­тив не­пра­виль­но­го ре­ше­ния мож­но воз­ра­жать. Но спор, ко­то­рый не вы­зы­ва­ет­ся не­об­хо­ди­мо­стью, все­гда вре­ден. Вре­мя и нер­вы на­до бе­речь. Со­глас­ны?

— Со­гла­сен, — уны­ло ки­ваю я. — Осо­бен­но нер­вы...

— Не па­дай­те ду­хом, — уте­ша­ет Смо­лин. — Нау­чи­тесь. Не бо­ги горш­ки об­жи­га­ют...

И он на­чи­на­ет учить ме­ня «ве­ли­ко­му и слож­но­му ис­кус­ст­ву». Оно да­ет­ся не­лег­ко. Но я знаю, что Смо­лин прав. Изо­бре­те­ние, ко­то­рое по­нят­но толь­ко ав­то­ру, еще не изо­бре­те­ние. Нуж­но, что­бы оно во­шло в соз­на­ние и жизнь лю­дей. На­до им не толь­ко объ­яс­нить, но и убе­дить, до­ка­зать. По­мочь лю­дям вый­ти из кру­га при­выч­ных пред­став­ле­ний, пре­одо­леть тот не­ви­ди­мый, но вы­со­кий барь­ер в соз­на­нии, ко­то­рый от­де­ля­ет ста­рое от но­во­го.

На­ко­нец, за­яв­ка го­то­ва. Мы за­пол­ня­ли бланк за­яв­ле­ния: «В Ко­ми­тет по де­лам изо­бре­те­ний...»

— При­дет­ся ждать, — пре­ду­пре­дил Смо­лин. — А по­ка...

— Зай­мем­ся во­до­лаз­ным ска­фан­дром?

— Вот имен­но. Сей­час са­мое вре­мя. Ко­гда вы при­не­сё­те чер­те­жи?

Че­рез три дня, — улы­ба­ясь, от­ве­тил Ге­на.