Властелин Окси-мира Ч.7

Гла­ва 7 В СТРАНЕ УЛЬТРАПОЛЯРНЫХ ТЕМПЕРАТУР

«И В ОГНЕ...»
И в во­де мы не уто­нем,
И в ог­не мы не сго­рим, —
на­пе­ва­ет Смо­лин. За­ло­жив ру­ки за спи­ну, он мед­лен­но хо­дит по ка­би­не­ту. Ос­та­но­вит­ся, за­ду­ма­ет­ся и сно­ва на­чи­на­ет ша­гать. «И в во­де...» — в ко­то­рый раз по­вто­ря­ет­ся тот же мо­тив.
Се­го­дня он вер­нул­ся из Мо­ск­вы. Мы ждём: долж­ны быть но­во­сти. Это вид­но по его ли­цу. И во­об­ще се­го­дня осо­бый день — 31 де­каб­ря 1949 го­да. Че­рез не­сколь­ко ча­сов на­сту­пит пя­ти­де­ся­тый год — по­след­ний год пер­вой по­ло­ви­ны XX ве­ка.
Мы ук­рад­кой по­гля­ды­ва­ем на порт­фель — боль­шой, пу­за­тый порт­фель, где скры­ты, мо­жет быть, са­мые по­ра­зи­тель­ные не­ожи­дан­но­сти. Че­мо­дан то­же здесь, Смо­лин прие­хал в От­дел пря­мо с аэ­ро­дро­ма.
— Сер­гей Пет­ро­вич, хва­тит му­чить ре­бят, — ос­то­рож­но го­во­рит Д.Д.
По-мо­ему, де­ло не толь­ко в «ре­бя­тах». Сам Д.Д. ждёт но­во­стей.
Ждут че­го-то и ос­таль­ные, весь От­дел со­брал­ся в ка­би­не­те Смо­ли­на.
— Лад­но, — взды­ха­ет Смо­лин и дви­же­ни­ем фо­кус­ни­ка за­бра­сы­ва­ет че­мо­дан на стол.
Я смот­рю в ок­но. За стек­лом хо­ро­вод сне­жи­нок. Они не хо­тят ло­жить­ся на мок­рый ас­фальт и дол­го кру­жат­ся в воз­ду­хе. А на де­ревь­ях снег не та­ет, и глаз ни­как не мо­жет при­вык­нуть к ред­ко­му со­че­та­нию, цве­тов — бе­ло­го и зе­ле­но­го.
— Майя! — зо­вёт Смо­лин.
По­яв­ля­ют­ся бу­сы. На мой взгляд, са­мые обыч­ные. Но Майя их тут же при­ме­ря­ет и про­из­но­сит ма­ги­че­ское сло­во: «Мод­ные».
— Лю­ся! — Смо­лин дос­та­ет гал­стук.
Вы­бор от­лич­ный, это по­ни­маю да­же я. К стро­го­му кос­тю­му Лю­си гал­стук пой­дёт. А он ещё ка­кой-то осо­бен­ный, шер­стя­ной. Бе­лый с чёр­ным — скром­ный и очень на­ряд­ный.
— Это вам. — Смо­лин про­тя­ги­ва­ет Ко­ва­лен­ко го­то­валь­ню.
Ко­ва­лен­ко от­кры­ва­ет её и чуть не ро­ня­ет на пол. Не бле­стя­щим, а ров­ным ма­то­вым све­том го­рят ин­ст­ру­мен­ты.
— Рих­те­ров­ская... — шеп­чет Ко­ва­лен­ко. — Боль­шое спа­си­бо. Как вы дос­та­ли?
— Сек­рет фир­мы, — сме­ет­ся Смо­лин.
Д.Д. по­лу­ча­ет ло­га­риф­ми­че­скую ли­ней­ку.
— По-мо­ему, со­всем не пло­хая, — за­ме­ча­ет Смо­лин скром­но.
Ли­ней­ка от­лич­ная, по гла­зам Д.Д. я по­ни­маю это сра­зу.
— Во­ло­дя и Ге­на! — кри­чит Смо­лин.
Пе­ре­до мной воз­ни­ка­ет чу­дес­ный ко­рич­не­вый мед­ве­жо­нок. Ге­на дер­жит в ру­ках фи­гур­ку Дон-Ки­хо­та. Дон-Ки­хот на­стоя­щий — с длин­ной шпа­гой, с уса­ми. И чем-то по­хож на са­мо­го Ге­ну.
— А те­перь... — Смо­лин ши­ро­ким жес­том бро­са­ет на стол порт­фель, — пе­рей­дём к офи­ци­аль­ной час­ти. По­здрав­ляю вас, Да­нил Да­ни­ло­вич!
Он по­жи­ма­ет Д.Д. ру­ку и вру­ча­ет ав­тор­ское сви­де­тель­ст­во. Д.Д. мол­ча на­кло­ня­ет го­ло­ву. В От­де­ле ти­хо. У Да­ни­ла Да­ни­ло­ви­ча мно­го ав­тор­ских сви­де­тельств. Но все мы зна­ем, что имен­но это ему осо­бен­но до­ро­го. В Ко­ми­те­те по де­лам изо­бре­те­ний упёр­лись и ни­как не хо­те­ли да­вать. Не­сколь­ко лет шла пе­ре­пис­ка. И вот Смо­лин до­бил­ся.
— По­здрав­ляю, Во­ло­дя! — Сер­гей Пет­ро­вич жмёт мне ру­ку. Вы­пус­ка­ет и сно­ва жмёт. — Два­ж­ды по­здрав­ляю.
Я смот­рю и с тру­дом ве­рю. Смо­лин про­тя­ги­ва­ет мне сра­зу два ав­тор­ских сви­де­тель­ст­ва. И Ге­не, ко­неч­но, то­же — ра­бо­ты об­щие. «Спо­соб по­лу­че­ния пе­ре­ки­си во­до­ро­да» — за­гла­вие пер­во­го. «Ап­па­рат для га­зо­вой свар­ки» — чи­таю на вто­ром.
— Вру­че­ние ро­ж­де­ст­вен­ских по­дар­ков по ито­гам про­шло­го го­да окон­че­но, — объ­яв­ля­ет Смо­лин. — Од­на­ко Дед-Мо­роз счи­та­ет сво­им дол­гом об­ра­тить ва­ше вни­ма­ние на то, что на­сту­па­ет Но­вый год. И это со­бы­тие так­же долж­но быть от­ме­че­но. Как? Гра­ж­дан про­сят вно­сить пред­ло­же­ния.
Пред­ло­же­ний сколь­ко угод­но. Пой­ти ве­че­ром в те­атр (Лю­ся). В ки­но (Майя). На буль­вар (я). По­си­деть за гра­фи­ном пи­ва (Д.Д.). Дос­тать ра­ке­ты и уст­ро­ить фей­ер­верк (Ге­на).
— К нам на борщ, — пред­ла­га­ет Ко­ва­лен­ко.
— Всё при­ни­ма­ет­ся, — ре­ша­ет Смо­лин. — Но знае­те ли, во всём этом не хва­та­ет че­го-то та­ко­го (он кру­тит паль­ца­ми)... Со­звуч­но­го со­бы­тию. Ага, по­нял! В ва­ших про­ек­тах нет пер­спек­ти­вы. Нет идеи, ко­то­рая ос­ве­ти­ла бы путь в Но­вый год. Нуж­на ге­не­раль­ная ли­ния пя­ти­де­ся­то­го го­да.
— А у вас она есть? — спра­ши­ва­ет Д.Д.
— Все­гда! — за­яв­ля­ет Смо­лин и мгно­вен­но раз­вёр­ты­ва­ет пе­ред на­ми пла­кат.
Я чи­таю: «Все­со­юз­ный кон­ку­ре на соз­да­ние пер­во­го в ми­ре хо­ло­диль­но­го кос­тю­ма...», а в ушах зву­чит: «...И в ог­не мы не сго­рим».
Не­сколь­ко ме­ся­цев на­зад, ко­гда я был в Мо­ск­ве и за­хо­дил в Ми­ни­стер­ст­во уголь­ной про­мыш­лен­но­сти, мне го­во­ри­ли, что пред­по­ла­га­ет­ся та­кой кон­курс. Я да­же слы­шал кое-что об ус­ло­ви­ях. Но то бы­ли пред­по­ло­же­ния, а тут факт. Все­со­юз­ный кон­курс объ­яв­лен.
Мы уча­ст­ву­ем в кон­кур­се — тут не мо­жет быть со­мне­ний. Под­зем­ные по­жа­ры — страш­ное бед­ст­вие. 224 че­ло­ве­ка по­гиб­ло во вре­мя по­жа­ра на ал­маз­ном руд­ни­ке Де Би­ра в Юж­ной Аф­ри­ке. 267 че­ло­ве­че­ских жиз­ней сто­ил по­жар на аме­ри­кан­ской шах­те Чер­ри в Пен­силь­ва­нии. При по­жа­ре на уголь­ных шах­тах близ Шар­ле­руа (Бель­гия) на глу­би­не 850 мет­ров ос­та­лось 263 гор­ня­ка. Спа­са­тель­ным от­ря­дам пре­гра­дил до­ро­гу огонь. Про­рвать­ся сквозь не­го спа­са­те­ли не смог­ли — у них не бы­ло хо­ло­диль­ных кос­тю­мов...
Соз­дать хо­ло­диль­ный кос­тюм! Кос­тюм, в ко­то­ром че­ло­век смо­жет спус­кать­ся в го­ря­щую шах­ту, спа­сать лю­дей и обо­ру­до­ва­ние, бо­роть­ся с ог­нём... Позд­нее мы по­ня­ли, что кон­курс вы­хо­дил да­ле­ко за пре­де­лы шах­ты, за­тра­ги­вая од­ну из веч­ных про­блем че­ло­ве­че­ст­ва — рас­ши­ре­ние сфе­ры жиз­ни.
СФЕРА ЖИЗНИ
При­ро­да жё­ст­ко от­ме­ри­ла че­ло­ве­ку гра­ни­цы жиз­ни. Тем­пе­ра­ту­ра не вы­ше и не ни­же столь­ких-то гра­ду­сов. Дав­ле­ние в пре­де­лах не­сколь­ких ат­мо­сфер. Стро­го оп­ре­де­лён­ный со­став воз­ду­ха. На­ру­ше­ние хо­тя бы од­ной из гра­ниц ка­ра­ет­ся смер­тью.
По­че­му? Как ни стран­но, я по­нял это по-на­стоя­ще­му на за­во­де син­те­ти­че­ско­го кау­чу­ка. Хи­ми­че­ский за­вод ма­ло по­хож на обыч­ный, ма­ши­но­строи­тель­ный. Идёшь из це­ха в цех, а про­дук­ции не вид­но. Тру­бы, ко­лон­ны, баш­ни и мно­же­ст­во при­бо­ров. Ес­ли в по­ка­за­ни­ях при­бо­ров не очень раз­би­ра­ешь­ся, при­хо­дит­ся ве­рить на сло­во. Со­про­во­ж­даю­щий объ­яс­ня­ет: «По этой тру­бе идёт газ». Ки­ва­ешь — на­вер­ное, идёт. «Здесь он ох­ла­ж­да­ет­ся», — про­бу­ешь ру­кой: тру­ба дей­ст­ви­тель­но хо­лод­ная. «Тут его об­ра­ба­ты­ва­ют сер­ной ки­сло­той». Тя­нешь но­сом воз­дух. Вро­де есть лёг­кий за­пах. Но как оно на са­мом де­ле — ска­зать труд­но. Это не то­кар­ный ста­нок, где всё вид­но.
Итак, идём. Я прие­хал на за­вод как кор­рес­пон­дент га­зе­ты. Ес­те­ст­вен­но, мне ста­ра­ют­ся по­ка­зать хо­ро­шее, с пло­хим они раз­бе­рут­ся са­ми. Но у ме­ня есть опыт, и я чув­ст­вую, что об­ста­нов­ка на­пря­жён­ная. Ра­бот­ни­ки це­хов веж­ли­во от­ве­ча­ют на мои во­про­сы, од­на­ко на ин­же­не­ра, ко­то­рый ме­ня со­про­во­ж­да­ет, смот­рят умо­ляю­ще. Мол, будь лю­бе­зен, ско­рее уве­ди кор­рес­пон­ден­та. В дру­гой раз с удо­воль­ст­ви­ем. А сей­час, сам по­ни­ма­ешь, не до не­го...
Я чув­ст­вую это и на­чи­наю то­ро­пить­ся. Ко­неч­но, се­го­дня я уже ни­че­го не на­пи­шу. Мы стре­ми­тель­но про­но­сим­ся по це­хам. На­ко­нец, по­след­ний — цех го­то­вой про­дук­ции. Об­лег­чён­но взды­хаю. И вдруг ви­жу зна­ко­мо­го — я с ним учил­ся в ин­сти­ту­те.
— На­чаль­ник це­ха, — го­во­рит со­про­во­ж­даю­щий.
Мы, улы­ба­ясь, здо­ро­ва­ем­ся.
— Как де­ла? — сме­ло спра­ши­ваю я.
— Ку­да луч­ше! Сплош­ной брак...
— Что?!
— То­ва­рищ из га­зе­ты, — ис­пу­ган­но пре­ду­пре­ж­да­ет ин­же­нер.
— А хо­тя бы и с Лу­ны, — сле­ду­ет спо­кой­ный от­вет. — Брак есть брак.
— Но по­че­му же вы... не при­ни­мае­те мер?
— При­ни­ма­ем, — мрач­но от­ве­ча­ет зна­ко­мый. И смот­рит на ме­ня уко­риз­нен­но: ин­же­нер, дол­жен по­ни­мать. — Про­цесс ушёл в сто­ро­ну. По­про­буй най­ди...
Дей­ст­ви­тель­но, по­про­буй. Ка­кой-то ав­то­мат «про­мор­гал», и где-то под­ня­лась или сни­зи­лась тем­пе­ра­ту­ра, из­ме­ни­лось дав­ле­ние или со­став сы­рья. Нор­маль­ное те­че­ние ре­ак­ций на­ру­ши­лось. Вме­сто од­них про­дук­тов ста­ли об­ра­зо­вы­вать­ся дру­гие. И, в ко­неч­ном сче­те, по­лу­чил­ся не кау­чук, а ка­кое-то иное ве­ще­ст­во. По­хо­жее на не­го, но со­вер­шен­но бес­по­лез­ное...
Про­цес­сы, иду­щие в че­ло­ве­че­ском ор­га­низ­ме, не­из­ме­ри­мо слож­нее. Ор­га­низм вы­ра­ба­ты­ва­ет сот­ни и ты­ся­чи тон­чай­ших ве­ществ, об­ла­даю­щих стро­го оп­ре­де­лён­ны­ми свой­ст­ва­ми. Из­ме­не­ние тем­пе­ра­ту­ры, дав­ле­ния, со­ста­ва «сы­рья» — и при­выч­ный ход ре­ак­ций на­ру­шит­ся. Про­цесс вый­дет из-под кон­тро­ля. Ор­га­низм нач­нёт вы­ра­ба­ты­вать ве­ще­ст­ва, при­год­ные для че­го угод­но, толь­ко не для жиз­ни...
Но ведь внеш­ние ус­ло­вия ме­ня­ют­ся? Да. От этих из­ме­не­ний че­ло­ве­ка за­щи­ща­ет слож­ная сис­те­ма при­бо­ров и ав­то­ма­тов. Они пре­до­хра­ня­ют его от пе­ре­гре­ва или пе­ре­ох­ла­ж­де­ния, удер­жи­вая ор­га­низм в оп­ре­де­лен­ных гра­ни­цах.
Воз­мож­но­сти при­бо­ров и ав­то­ма­тов не без­гра­нич­ны. Не­ко­то­рые бак­те­рии и мик­ро­бы пе­ре­но­сят тем­пе­ра­ту­ры в сот­ни гра­ду­сов; дав­ле­ния, из­ме­ряе­мые ты­ся­ча­ми ат­мо­сфер; мо­гут об­хо­дить­ся без ки­сло­ро­да. Че­ло­век не мо­жет. Тем­пе­ра­ту­ра в ноль гра­ду­сов, со­дер­жа­ние в воз­ду­хе не­боль­ших ко­ли­честв оки­си уг­ле­ро­да убь­ют его. И ес­ли бы че­ло­век опи­рал­ся толь­ко на свои ес­те­ст­вен­ные, при­род­ные спо­соб­но­сти, он ни­ко­гда не вы­шел бы из тё­п­лой эк­ва­то­ри­аль­ной зо­ны, не про­ник бы в глу­би­ны мо­рей, не под­нял­ся бы в стра­то­сфе­ру.
Но в борь­бе за рас­ши­ре­ние сфе­ры жиз­ни у че­ло­ве­ка есть мо­гу­чий со­юз­ник — тех­ни­ка. На­бро­сив на пле­чи шку­ру уби­то­го зве­ря, че­ло­век впер­вые пе­ре­сту­пил гра­ни­цы доз­во­лен­но­го при­ро­дой. По­том он пе­ре­сту­пал их по­сто­ян­но. За­щи­ща­ясь от хо­ло­да, он раз­жи­гал ко­ст­ры и стро­ил до­ма, пе­ре­кла­ды­вал дав­ле­ние во­ды на сталь­ные бо­ка ба­ти­ска­фа, за­пи­рал кло­чок ат­мо­сфе­ры в тес­ной обо­лоч­ке гер­ме­ти­че­ских ка­бин.
Труд­нее все­го ему да­лась, по­жа­луй, за­щи­та от вы­со­кой тем­пе­ра­ту­ры. Ус­та­нов­ки для по­лу­че­ния те­п­ла из­вест­ны ты­ся­чи лет, а хо­ло­диль­ник поя­вил­ся со­всем не­дав­но. Ни­ко­му не при­дет в го­ло­ву объ­яс­нять, что та­кое печь, но о кон­ди­цио­не­ре ещё и сей­час пи­шут: «Ап­па­рат, пред­на­зна­чен­ный глав­ным об­ра­зом для ох­ла­ж­де­ния по­ме­ще­ний»...
На то есть, ко­неч­но, свои при­чи­ны. Они не ле­жат на по­верх­но­сти. И по­то­му ус­ло­вия кон­кур­са вна­ча­ле по­ка­за­лись нам до­воль­но про­сты­ми. Тем­пе­ра­ту­ра воз­ду­ха в го­ря­щей шах­те 45—75 гра­ду­сов. Вре­мя за­щит­но­го дей­ст­вия кос­тю­ма — 2 ча­са. Вес 8—10 ки­ло­грам­мов.
Ле­том у нас в Ба­ку тем­пе­ра­ту­ра воз­ду­ха ино­гда под­ни­ма­ет­ся до 45 гра­ду­сов. При­ят­но­го в этом ма­ло, но жить мож­но. А ес­ли одеть че­ло­ве­ка в плот­ный, поч­ти не­про­ни­цае­мый для те­п­ла кос­тюм... Ну, сколь­ко кос­тюм мо­жет ве­сить? Три ки­ло­грам­ма, пусть да­же пять...
— Сде­ла­ем, — ска­зал я, ед­ва мы ос­та­лись вдво­ем с Ге­ной.
— По­прав­ка на во­рон, — пре­дос­те­рёг Ге­на. Од­на­ко тон у не­го был оп­ти­ми­сти­че­ский. За­да­ча и ему ка­за­лась не­слож­ной. — По­ни­ма­ешь, всё-та­ки пер­вый в ми­ре.
— Тем луч­ше!
От из­быт­ка чувств я за­пел: «И в во­де мы не уто­нем...» Ге­на по­мор­щил­ся. Слух у ме­ня дей­ст­ви­тель­но не­важ­ный. По­том мы мор­щи­лись вме­сте. А я ещё и крас­нел. Ге­на не был в Мо­ск­ве и мно­го­го не знал. Но я-то знал, ме­ня пре­ду­пре­ж­да­ли...
«ВРАГ ВНЕШНИЙ» И «ВРАГ ВНУТРЕННИЙ»
Не­сколь­ко дней мы не по­ка­зы­ва­лись в От­де­ле. У ме­ня на­ко­пи­лось мно­го дел по ин­сти­ту­ту (вер­нее, по ас­пи­ран­ту­ре, где мы те­перь за­ни­ма­лись), а Ге­на про­сту­дил­ся и ле­жал с грип­пом.
— Ты бы по­ехал, — по­про­сил он. — Я чув­ст­вую, Смо­лин рвёт и ме­чет.
Он не ошиб­ся. С мес­та в карь­ер Смо­лин об­ру­шил на ме­ня свои лю­би­мые «по­че­му». По­че­му нас не бы­ло? По­че­му не зво­ни­ли? По­че­му нет Ге­ны? По­че­му он за­бо­лел? И, на­ко­нец, глав­ное «по­че­му» — по­че­му мы не за­ни­ма­ем­ся кон­кур­сом?
На ос­таль­ные во­про­сы от­ве­тить бы­ло лег­ко. Но кон­кур­сом мы дей­ст­ви­тель­но не за­ни­ма­лись. Как раз по­то­му, что Ге­на бо­лел, а у ме­ня бы­ло мно­го дел. Од­на­ко для Смо­ли­на это объ­яс­не­ние не го­ди­лось. По его мне­нию, у изо­бре­та­те­ля есть од­но на­стоя­щее де­ло — изо­бре­те­ния. Всё ос­таль­ное — бо­леть, учить­ся, ра­бо­тать — он мо­жет в сво­бод­ное вре­мя. Со­шлись я на то, что Ге­на про­ва­лил­ся сквозь зем­лю, Смо­лин уко­риз­нен­но по­ка­чал бы го­ло­вой: «А как же он бу­дет за­ни­мать­ся кон­кур­сом?..»
Я не стал вда­вать­ся в под­роб­но­сти. Ска­зал, что мы вни­ма­тель­но изу­чи­ли ус­ло­вия (мне так ка­за­лось). Оз­на­ко­ми­лись с ли­те­ра­ту­рой (это, мяг­ко го­во­ря, не со­от­вет­ст­во­ва­ло дей­ст­ви­тель­но­сти). И у нас уже есть кое-ка­кие идеи...
— Идеи! — с эн­ту­зи­аз­мом под­хва­тил Смо­лин. — Да­нил Да­ни­ло­вич, мчись сю­да. У маль­чи­ков идеи!
По­нят­но, Д.Д. и не ду­мал «мчать­ся». Он во­шёл, как все­гда, не­то­ро­п­ли­вый, спо­кой­ный, стро­гий. Взгля­нул на бе­гаю­ще­го по ка­би­не­ту Смо­ли­на и ска­зал не­воз­му­ти­мо:
— Хо­ро­шо, об­су­дим.
Смо­лин мгно­вен­но сел и кив­нул мне: «Рас­ска­зы­вай­те». От не­ожи­дан­но­сти я рас­те­рял­ся. Го­во­рить, соб­ст­вен­но, бы­ло не о чём. В мо­ем соз­на­нии хо­ло­диль­ный ска­фандр ри­со­вал­ся смут­ной по­ме­сью по­жар­но­го кос­тю­ма и ту­лу­па, ко­то­рый но­сят сто­ро­жа и двор­ни­ки.
— Не знаю, сто­ит ли... — по­про­бо­вал я ук­ло­нить­ся. — Про­ект в са­мом об­щем ви­де...
— Ра­зу­ме­ет­ся, в са­мом об­щем, — бла­го­душ­но под­твер­дил Д.Д. — Что ещё мож­но сде­лать за не­де­лю?
Я ус­по­ко­ил­ся и до­воль­но связ­но из­ло­жил суть идеи. Воз­дух в го­ря­щей шах­те на­грет до вы­со­кой тем­пе­ра­ту­ры. За­да­ча со­сто­ит в том, что­бы не до­пус­тить про­ник­но­ве­ния те­п­ла от внеш­ней сре­ды к те­лу че­ло­ве­ка. Зна­чит, кос­тюм дол­жен быть сде­лан из ма­те­риа­ла, пло­хо про­во­дя­ще­го те­п­ло. Мож­но из двух сло­ев. Сна­ру­жи — ог­не­стой­кий ас­бест; внут­ри — шерсть. Ме­ж­ду ни­ми же­ла­тель­но ос­та­вить тон­кую про­слой­ку воз­ду­ха — воз­дух за­ме­ча­тель­ный те­п­ло­изо­ли­рую­щий ма­те­ри­ал.
Тут я за­ме­тил, что ле­вая бровь Д.Д. по­полз­ла вверх. Это был пло­хой при­знак. Но слу­шал он веж­ли­во. По­жа­луй, чуть веж­ли­вее, чем мне хо­те­лось бы. Я кон­чил.
— Итак, вы со­би­рае­тесь за­щи­щать­ся от те­п­ла тем же спо­со­бом, ко­то­рым за­щи­ща­ют­ся от хо­ло­да? — спро­сил он.
— Да, — под­твер­дил я. И на вся­кий слу­чай ого­во­рил­ся: — В прин­ци­пе.
— Ко­неч­но, в прин­ци­пе. Обыч­но сте­ны до­ма или оде­ж­да удер­жи­ва­ют те­п­ло, ме­ша­ют ему ухо­дить на­ру­жу, где хо­лод­нее. Вы же хо­ти­те сде­лать на­обо­рот, по­ме­шать внеш­не­му те­п­лу про­ни­кать внутрь кос­тю­ма. Вы по­ла­гае­те, что при этом в кос­тю­ме бу­дет про­хлад­но. Так?
— Не со­всем, — ска­зал я ос­то­рож­но. — Те­п­ло всё-та­ки бу­дет про­ни­кать че­рез стен­ки, толь­ко мед­лен­но. Точ­ных рас­че­тов мы еще не де­ла­ли, но ду­маю, что за два ча­са тем­пе­ра­ту­ра в кос­тю­ме не очень под­ни­мет­ся.
— Тем­пе­ра­ту­ру вы не тро­гай­те, — жи­во воз­ра­зил Д.Д. — По­ка мы го­во­рим о внеш­нем те­п­ле. До­пус­тим, у вас есть ма­те­ри­ал, ко­то­рый во­об­ще не про­во­дит те­п­ла, так ска­зать иде­аль­ный те­п­ло­изо­ля­тор. Что то­гда?
— То­гда мы бу­дем иметь иде­аль­ный хо­ло­диль­ный кос­тюм.
— Иде­аль­ную ду­ше­губ­ку, — про­бор­мо­тал Д.Д. А вслух спро­сил веж­ли­во: — И вы на­де­ли бы та­кой кос­тюм?
— С удо­воль­ст­ви­ем, — бод­ро со­об­щил я.
— На­де­юсь, вы не за­бы­ли бы на­пи­сать за­ве­ща­ние, по­про­щать­ся с род­ны­ми и зна­ко­мы­ми... Од­ним сло­вом, вы­пол­нить все фор­маль­но­сти, свя­зан­ные с от­прав­ле­ни­ем на тот свет?
— Не ви­жу на­доб­но­сти.
— На­прас­но. Ко­гда со­би­ра­ешь­ся в даль­нее пу­те­ше­ст­вие, по-мо­ему...
— Да­нил Да­ни­ло­вич! — вме­шал­ся Смо­лин. — Го­во­ри­те серь­ёз­но.
— А серь­ёз­но я пред­ла­гаю дать им воз­мож­ность сде­лать этот кос­тюм с ус­ло­ви­ем, что ис­пы­ты­вать его они бу­дут лич­но. Сред­ст­ва, по­ла­гаю, мож­но вы­де­лить за счёт лик­бе­за. Ли­к­ви­да­ция без­гра­мот­но­сти изо­бре­та­те­лей — ка­кая ве­ли­кая и бла­го­род­ная за­да­ча! Я лич­но за свой счёт обя­зу­юсь дос­та­вить два вед­ра во­ды...
— Да­нил Да­ни­ло­вич! — вски­пел Смо­лин.
— Лад­но, мол­чу.
— Кста­ти, эту во­ду мы ис­поль­зу­ем в кос­тю­ме, — спо­кой­но за­ме­тил я. — Ре­зер­ву­ар с во­дой мы по­мес­тим внутрь кос­тю­ма и вре­мя от вре­ме­ни бу­дем оп­ры­ски­вать че­ло­ве­ка...
Тут я впер­вые в жиз­ни уви­дел, как гла­за ле­зут на лоб. Рань­ше мне ка­за­лось, что это вы­ра­же­ние не на­до по­ни­мать бу­к­валь­но. Но гла­за Д.Д. бу­к­валь­но по­лез­ли на лоб. Это бы­ло тем бо­лее стран­но, что идею с во­дой я вы­чи­тал в на­уч­но-фан­та­сти­че­ской по­вес­ти, где речь шла о ска­фан­д­рах бу­ду­ще­го.
— Зна­чит, оп­ры­ски­вать? — зло­ве­ще пе­ре­спро­сил Д.Д. — Мысль са­ма по се­бе ори­ги­наль­на. Толь­ко за­чем же «вре­мя от вре­ме­ни»? Ду­маю, од­но­го раза впол­не дос­та­точ­но.
— Да­нил Да­ни­ло­вич!
— Из­ви­ни­те, Сер­гей Пет­ро­вич, но я не мо­гу мол­чать, ко­гда в мо­ем при­сут­ст­вии соз­да­ют­ся ору­дия убий­ст­ва... Я луч­ше уй­ду!
И он дей­ст­ви­тель­но встал.
— Я вас про­шу!
Д.Д. по­жал пле­ча­ми.
— Хо­ро­шо, я под­чи­ня­юсь. Вы на­чаль­ник От­де­ла.
Он сел и на­чал ста­ра­тель­но изу­чать по­то­лок. Я чув­ст­во­вал, что так даль­ше про­дол­жать­ся не мо­жет, на­до что-то де­лать.
— Раз­ре­ши­те за­дать вам, Да­нил Да­ни­ло­вич, два во­про­са, — ми­ро­лю­би­во ска­зал я.
— По­жа­луй­ста.
— По­жар­ные но­сят ас­бе­сто­вые кос­тю­мы. По­че­му же они...
— Яс­но. Ас­бест за­щи­ща­ет от пря­мо­го ог­ня, от искр.
— Пусть так. Од­на­ко на юге, на­при­мер в Сред­ней Азии, ста­ри­ки на­де­ва­ют в жа­ру тё­п­лые ха­ла­ты и да­же ту­лу­пы. Зна­чит, это по­мо­га­ет?
Он за­ду­мал­ся.
— В не­ко­то­рых слу­ча­ях, по­жа­луй. Хо­тя, в об­щем-то, сред­ст­во ка­жет­ся мне со­мни­тель­ным. А тут оно со­всем не го­дит­ся. Ведь в ус­ло­ви­ях кон­кур­са ска­за­но оп­ре­де­лен­но: «Хо­ло­диль­ный кос­тюм дол­жен обес­пе­чи­вать нор­маль­ную ра­бо­ту в ат­мо­сфе­ре с тем­пе­ра­ту­рой вы­ше тем­пе­ра­ту­ры че­ло­ве­че­ско­го те­ла при от­но­си­тель­ной влаж­но­сти до 100 про­цен­тов и воз­мож­ном воз­дей­ст­вии лу­чи­стой те­п­ло­ты».
— Ну и что же?
Он взгля­нул на ме­ня и вздох­нул.
— Я не так пло­хо ду­маю о вас, что­бы до­пус­тить, буд­то вы чи­та­ли кни­ги и не по­ня­ли. Зна­чит, не чи­та­ли. Ко­неч­но, не­ве­же­ст­во не оп­рав­да­ние, и уст­раи­вать тут кур­сы лик­бе­за я не бу­ду... При соз­да­нии хо­ло­диль­но­го кос­тю­ма на­до учи­ты­вать не толь­ко «внеш­не­го вра­га» — те­п­ло, иду­щее сна­ру­жи, но и «вра­га внут­рен­не­го» — те­п­ло, вы­ра­ба­ты­вае­мое ор­га­низ­мом. Ина­че по­лу­чит­ся не кос­тюм, а ду­ше­губ­ка. И ес­ли вы ещё ок­ро­пи­те че­ло ве­ка во­дой...
Он рас­хо­хо­тал­ся. По­том вне­зап­но обор­вал смех и ска­зал су­ро­во:
— Возь­ми­те кни­ги. Бу­дем счи­тать, что этот раз­го­вор ес­ли и был, как он и был, то его вро­де как бы и не бы­ло...
Че­ст­но го­во­ря, Д.Д. ме­ня оби­дел. Впредь я ре­шил дер­жать­ся с ним су­хо и офи­ци­аль­но. Од­на­ко, ещё не кон­чив пер­вую кни­гу, я по­нял, что Д.Д. го­во­рил со мной уди­ви­тель­но мяг­ко. Та не­ве­ро­ят­ная, пря­мо-та­ки вос­хи­ти­тель­ная че­пу­ха, ко­то­рую я нёс, не­со­мнен­но за­слу­жи­ва­ла боль­ше­го.
Ко­неч­но, я знал, что в ор­га­низ­ме че­ло­ве­ка про­ис­хо­дит пре­вра­ще­ние хи­ми­че­ской энер­гии пи­та­тель­ных ве­ществ в ме­ха­ни­че­скую энер­гию дви­же­ния. Но я не по­ду­мал о к.п.д. — ко­эф­фи­ци­ен­те по­лез­но­го дей­ст­вия.
При вся­ком пре­вра­ще­нии энер­гии, при пе­ре­хо­де её из од­ной фор­мы в дру­гую не­из­беж­ны по­те­ри. Че­ло­ве­че­ский ор­га­низм — дви­га­тель не очень со­вер­шен­ный, его ко­эф­фи­ци­ент по­лез­но­го дей­ст­вия 18—25 про­цен­тов. Ос­таль­ная же часть энер­гии пре­вра­ща­ет­ся в те­п­ло. Это те­п­ло всё вре­мя «по­дог­ре­ва­ет» че­ло­ве­ка из­нут­ри.
Чем тя­же­лее вы­пол­няе­мая че­ло­ве­ком ра­бо­та, тем боль­ше энер­гии рас­хо­ду­ет «дви­га­тель». А сле­до­ва­тель­но, и те­п­ла при этом вы­де­ля­ет­ся боль­ше. В со­стоя­нии пол­но­го по­коя, ко­гда дви­га­тель че­ло­ве­ка на­хо­дит­ся как бы на хо­ло­стом хо­ду, он вы­ра­ба­ты­ва­ет 80 ки­ло­ка­ло­рий в час. При ин­тен­сив­ной же ра­бо­те «про­из­вод­ст­во» те­п­ла дос­ти­га­ет 400 и да­же 500 ки­ло­ка­ло­рий. Ка­за­лось бы, это долж­но как-то от­ра­зить­ся на тем­пе­ра­ту­ре те­ла. Од­на­ко и во вре­мя сна, и при са­мой тя­жё­лой ра­бо­те тем­пе­ра­ту­ра те­ла ос­та­ет­ся поч­ти по­сто­ян­ной — 36—37 гра­ду­сов...
Ма­ло то­го. При со­вре­мен­ных сред­ст­вах со­об­ще­ния че­ло­век в те­че­ние не­сколь­ких ча­сов мо­жет ис­пы­тать зной аф­ри­кан­ской пус­ты­ни и лю­тый мо­роз Ан­тарк­ти­ки. Ка­за­лось бы... Но тем­пе­ра­ту­ра его те­ла не­из­мен­на — всё те же 36—37 гра­ду­сов.
Дей­ст­ву­ет ав­то­ма­ти­че­ская сис­те­ма, ко­то­рую учё­ные по ста­рин­ке на­зы­ва­ют «ме­ха­низ­мом», — ме­ха­низм тер­мо­ре­гу­ля­ции. Этот ав­то­мат всё вре­мя сле­дит за внеш­ней сре­дой и в за­ви­си­мо­сти от её тем­пе­ра­ту­ры умень­ша­ет или уве­ли­чи­ва­ет от­да­чу те­п­ла в ат­мо­сфе­ру.
Обыч­но ни­ка­ких за­труд­не­ний не воз­ни­ка­ет. Ок­ру­жаю­щий воз­дух ча­ще все­го име­ет тем­пе­ра­ту­ру ни­же 36 гра­ду­сов. По­это­му он на­гре­ва­ет­ся те­лом, а са­мо те­ло ох­ла­ж­да­ет­ся. Ме­няя по­да­чу кро­ви к по­верх­но­ст­ным сло­ям ко­жи, ав­то­мат ре­гу­ли­ру­ет ве­ли­чи­ну ох­ла­ж­де­ния.
Ко­гда воз­дух на­грет до 37 гра­ду­сов, по­ло­же­ние ус­лож­ня­ет­ся. Воз­дух те­ря­ет спо­соб­ность от­ни­мать у те­ла те­п­ло. Ес­ли же тем­пе­ра­ту­ра воз­ду­ха ещё по­вы­сит­ся, он бу­дет уже не ох­ла­ж­дать, а на­гре­вать че­ло­ве­ка.
И всё-та­ки лю­ди жи­вут и ра­бо­та­ют в тро­пи­ках при тем­пе­ра­ту­ре 50—55 гра­ду­сов. Вы­ру­ча­ет пот. Не­при­ят­ный, лип­кий пот, ко­то­рый за­ли­ва­ет гла­за, ме­ша­ет ви­деть. Вы­ти­рая пот со лба, ма­ло кто за­ду­мы­ва­ет­ся, ка­кую по­ис­ти­не не­оце­ни­мую ус­лу­гу ока­зы­ва­ют че­ло­ве­ку его со­лё­ные ка­п­ли. По всей по­верх­но­сти те­ла и в лёг­ких идёт не­пре­рыв­ное ис­па­ре­ние по­та. Ис­па­ре­ние, на ко­то­рое рас­хо­ду­ет­ся из­бы­точ­ное те­п­ло. И чем вы­ше тем­пе­ра­ту­ра, чем ско­рее дви­жет­ся воз­дух, тем бы­ст­рее идёт про­цесс ис­па­ре­ния.
Но при од­ном ус­ло­вии: ес­ли ок­ру­жаю­щий воз­дух су­хой. Ес­ли же он со­дер­жит мно­го вла­ги, ис­па­ре­ние за­мед­ля­ет­ся, а при сто­про­цент­ной влаж­но­сти пре­кра­ща­ет­ся со­всем. В го­ря­щей шах­те, где воз­дух на­грет вы­ше 37 гра­ду­сов и до пре­де­ла на­сы­щен па­ра­ми во­ды, все пу­ти ох­ла­ж­де­ния от­ре­за­ны.
Ме­ж­ду тем че­ло­ве­че­ский дви­га­тель про­дол­жа­ет вы­ра­ба­ты­вать те­п­ло: ка­ж­дый час 400 боль­ших ка­ло­рий. Это­го дос­та­точ­но, что­бы до­ве­сти тем­пе­ра­ту­ру те­ла до 45 гра­ду­сов. Та­кую тем­пе­ра­ту­ру ор­га­низм, ко­неч­но, вы­не­сти не мо­жет. Ме­ня­ет­ся ход ре­ак­ций, слож­ней­шие про­цес­сы, от ко­то­рых за­ви­сит жизнь, ухо­дят в сто­ро­ну. Че­рез 10—15 ми­нут воз­ни­ка­ет силь­ная го­лов­ная боль, го­ло­во­кру­же­ние, су­до­ро­ги. Че­ло­ве­ку гро­зит те­п­ло­вой удар и смерть.
По­это­му за­щи­щать­ся от плюс 40 гра­ду­сов не­из­ме­ри­мо слож­нее, чем от ми­нус 40. В борь­бе с хо­ло­дом те­п­ло, вы­ра­ба­ты­вае­мое ор­га­низ­мом, ста­но­вит­ся со­юз­ни­ком че­ло­ве­ка. На­де­вая кос­тюм, сви­тер, ту­луп, мы, в сущ­но­сти, пре­сле­ду­ем од­ну цель — удер­жать соб­ст­вен­ное те­п­ло, по­мочь те­лу умень­шить те­п­ло­от­да­чу. И ес­ли бы в рас­по­ря­же­нии че­ло­ве­ка был ма­те­ри­ал, во­об­ще не про­во­дя­щий те­п­ла, че­ло­век в та­ком кос­тю­ме спо­кой­но вы­дер­жал бы хо­лод кос­ми­че­ско­го про­стран­ст­ва.
В борь­бе с вы­со­кой тем­пе­ра­ту­рой те­п­ло, ко­то­рое вы­де­ля­ет дви­га­тель че­ло­ве­ка, ста­но­вит­ся вра­гом. «Иде­аль­ный» ма­те­ри­ал, ко­неч­но, не впус­тил бы в кос­тюм на­руж­ное те­п­ло. Но внут­рен­нее те­п­ло он то­же не вы­пус­тил бы. И че­ло­век по­гиб бы да­же при ком­нат­ной тем­пе­ра­ту­ре.
Я не люб­лю вспо­ми­нать пер­вый ва­ри­ант хо­ло­диль­но­го кос­тю­ма («ду­ше­губ­ку», как ска­зал Д.Д.) и раз­го­вор с Да­нил Да­ни­ло­ви­чем то­же. Един­ст­вен­ное, что ме­ня уте­ша­ет: не я один «оп­ро­сто­во­ло­сил­ся». Мне уда­лось оты­скать кни­гу, от­ку­да я взял зло­по­луч­ную идею с во­дой.
В ин­те­рес­ной по­вес­ти Г. Гу­ре­ви­ча «Под­зем­ная не­по­го­да» сде­ла­на та же ошиб­ка: «В за­бое ра­бо­чие хо­ди­ли в не­сго­рае­мых ас­бе­сто­вых кос­тю­мах, по­хо­жих на во­до­лаз­ные. В них бы­ло не­удоб­но ра­бо­тать, пе­ре­дви­гать­ся труд­но, по­то­му что при­хо­ди­лось тас­кать на спи­не ра­нец с хо­ло­диль­ни­ком, ава­рий­ный за­пас ки­сло­ро­да и тер­мос с хо­лод­ной во­дой, что­бы на­пить­ся, не сни­мая шле­ма, да­же об­рыз­гать се­бя при же­ла­нии. Но при всех ухищ­ре­ни­ях тем­пе­ра­ту­ра в кос­тю­ме бы­ла не ни­же пя­ти­де­ся­ти гра­ду­сов».
Ос­таль­ное яс­но. При тем­пе­ра­ту­ре 50 гра­ду­сов воз­дух в кос­тю­ме бу­дет на­гре­вать че­ло­ве­ка. Для от­во­да те­п­ла — внут­рен­не­го и внеш­не­го — ос­та­нет­ся един­ст­вен­ный путь — ис­па­ре­ние по­та. При та­ких ус­ло­ви­ях «об­рыз­гать се­бя во­дой» рав­но­силь­но са­мо­убий­ст­ву...
АРИФМЕТИКА — НАУКА ТОЧНАЯ
Я уже знал: ма­ло за­щи­щать че­ло­ве­ка от внеш­не­го те­п­ла, на­до ещё от­во­дить те­п­ло, вы­ра­ба­ты­вае­мое ор­га­низ­мом. Но да­же те­перь за­да­ча не ка­за­лась мне осо­бен­но труд­ной.
Кос­тюм дол­жен по воз­мож­но­сти сни­жать при­ток те­п­ла сна­ру­жи. Зна­чит, не­об­хо­дим ком­би­не­зон с на­дёж­ной те­п­ло­вой изо­ля­ци­ей.
С внут­рен­ним те­п­лом слож­нее. Его нуж­но от­во­дить — это яс­но. Но как? В прин­ци­пе воз­мож­ны два пу­ти. Во-пер­вых, ап­па­рат ти­па хо­ло­диль­ни­ка или кон­ди­цио­не­ра. Рас­хо­дуя энер­гию (на­при­мер, элек­три­че­скую), ап­па­рат бу­дет ох­ла­ж­дать под­кос­тюм­ное про­стран­ст­во, на­гре­вая воз­дух в шах­те. Вто­рой ва­ри­ант — взять с со­бой за­пас силь­но ох­ла­ж­дён­но­го ве­ще­ст­ва (ска­жем, льда) и за счёт его на­гре­ва­ния «га­сить» об­ра­зую­щее­ся те­п­ло.
Шахт­ный воз­дух ме­ня ма­ло бес­по­ко­ил — пусть на­гре­ва­ет­ся хоть до тем­пе­ра­ту­ры Солн­ца. А вот от­ку­да взять энер­гию для пи­та­ния «хо­ло­диль­ни­ка»? Я при­ки­нул вес элек­три­че­ских ба­та­рей, ак­ку­му­ля­то­ров — по­лу­чи­лось мно­го: де­сят­ки ки­ло­грам­мов. В ус­ло­ви­ях же кон­кур­са го­во­ри­лось яс­но — во­семь, мак­си­мум де­сять. Ос­та­вал­ся вто­рой путь.
Рас­чет за­па­са хо­ло­диль­но­го ве­ще­ст­ва в прин­ци­пе дос­ту­пен школь­ни­ку вось­мо­го клас­са. Нуж­но со­ста­вить урав­не­ние с од­ним не­из­вест­ным. Сле­ва — ко­ли­че­ст­во те­п­ла, по­сту­паю­ще­го в под­кос­тюм­ное про­стран­ст­во. Спра­ва — ко­ли­че­ст­во те­п­ла, ко­то­рое мо­жет «по­гло­тить» хо­ло­диль­ное ве­ще­ст­во. Ме­ж­ду ни­ми знак ра­вен­ст­ва — те­п­ло­от­вод дол­жен рав­нять­ся те­п­ло­при­то­ку. Со­ста­вить урав­не­ние — де­ло не­сколь­ких ми­нут. Оче­вид­но, ле­вая часть урав­не­ния сла­га­ет­ся из двух ве­ли­чин: те­п­ла, вы­ра­ба­ты­вае­мо­го ор­га­низ­мом, и те­п­ла, про­ни­каю­ще­го в кос­тюм сквозь изо­ля­цию. Спра­ва — про­из­ве­де­ние «хо­ло­диль­ной энер­гии» (удель­ной те­п­ло­ты плав­ле­ния или ис­па­ре­ния) на ис­ко­мый вес ве­ще­ст­ва.
Я взял спра­воч­ни­ки и при­сту­пил к рас­чё­ту. Ока­за­лось, что да­же при хо­ро­шей изо­ля­ции сквозь стен­ки ком­би­не­зо­на за два ча­са про­рвёт­ся не ме­нее 500 боль­ших ка­ло­рий. За то же вре­мя ор­га­низм вы­ра­бо­та­ет еще 800. В сум­ме — 1300.
Для ох­ла­ж­де­ния про­ще все­го взять лёд. При плав­ле­нии ка­ж­дый ки­ло­грамм льда по­гло­ща­ет 80 ки­ло­ка­ло­рий. Ещё 20 ка­ло­рий по­гло­тит во­да, на­гре­ва­ясь от 0 до 20 гра­ду­сов. Зна­чит, «хо­ло­диль­ная энер­гия» 1 ки­ло­грам­ма льда — 100 боль­ших ка­ло­рий. От­сю­да вес хо­ло­диль­но­го ве­ще­ст­ва — 13 ки­ло­грам­мов.
Не уте­ши­тель­но. Вме­сте с ком­би­не­зо­ном, шле­мом, изо­ля­ци­ей, ре­зер­вуа­ром для льда по­лу­чит­ся что-то око­ло 20 ки­ло­грам­мов — в два раза боль­ше, чем до­пус­ка­ют ус­ло­вия кон­кур­са.
Я про­бо­вал за­ме­нить лёд дру­гим ох­ла­ж­даю­щим ве­ще­ст­вом: сжи­жен­ным ам­миа­ком, твёр­дой уг­ле­ки­сло­той, фре­о­ном... Ре­зуль­тат ос­та­вал­ся не­из­мен­ным. Те­п­ло­за­щит­ный кос­тюм имел слиш­ком боль­шой вес.
А что это за не­при­кос­но­вен­ные чис­ла — 8—10 ки­ло­грам­мов? Нель­зя ли сде­лать кос­тюм тя­же­лее? Увы, нель­зя. Что­бы че­ло­век нор­маль­но ра­бо­тал, об­щая на­груз­ка на не­го не долж­на быть вы­ше 28—30 ки­ло­грам­мов. Ин­ст­ру­мен­ты гор­но­спа­са­те­ля ве­сят 7 ки­ло­грам­мов. Рес­пи­ра­тор (ды­ха­тель­ный при­бор) ещё 11—13. Ос­та­ет­ся имен­но то, что ука­за­но в ус­ло­ви­ях кон­кур­са, 8—10 ки­ло­грам­мов...
Че­го я толь­ко не про­бо­вал! Пы­тал­ся уве­ли­чить изо­ля­цию — при­ток те­п­ла сна­ру­жи сни­жал­ся, за­то воз­рас­тал вес изо­ля­ции. Умень­шал изо­ля­цию — уве­ли­чи­вал­ся при­ток.
Мож­но бы­ло, ко­неч­но, сни­зить срок дей­ст­вия кос­тю­ма до ча­са или уве­ли­чить его вес до 20 ки­ло­грам­мов. Но и то и дру­гое оди­на­ко­во за­пре­ща­лось ус­ло­вия­ми кон­кур­са.
Толь­ко те­перь я вспом­нил раз­го­вор, ко­то­рый слы­шал в Мо­ск­ве, в Ми­ни­стер­ст­ве уголь­ной про­мыш­лен­но­сти. Бе­се­до­ва­ли двое — на­чаль­ник от­де­ла ми­ни­стер­ст­ва и при­ез­жий ин­же­нер из Куз­бас­са.
— Мы по­ру­чи­ли раз­ра­бот­ку кос­тю­ма ла­бо­ра­то­рии, — го­во­рил на­чаль­ник. — Они во­зи­лись год и вер­ну­ли за­да­ние. Не вы­шло.
— Пло­хо, — за­ме­тил ин­же­нер. — Кос­тюм ну­жен.
— Имен­но, — со­гла­сил­ся на­чаль­ник. — По­это­му мы об­ра­ти­лись в выс­шую ин­стан­цию — в Ин­сти­тут хо­ло­да Ака­де­мии на­ук СССР.
— Серь­ёз­ное уч­ре­ж­де­ние. — Это бы­ло ска­за­но с ува­же­ни­ем.
— Без­ус­лов­но. Они да­ли нам раз­вер­ну­тое за­клю­че­ние с рас­че­та­ми и ана­ли­зом. Ес­ли сфор­му­ли­ро­вать от­вет ко­рот­ко, он зву­чит так: «Не­воз­мож­но». По­сле это­го, вы по­ни­мае­те, у нас не бы­ло вы­хо­да. Или, точ­нее, ос­тал­ся един­ст­вен­ный вы­ход: объ­я­вить кон­курс...
— Не­воз­мож­но, — ска­зал я Ге­не.
Ге­на по­смот­рел на ме­ня мут­ным взгля­дом и вя­ло мах­нул ру­кой. Ему бы­ло не до кон­кур­са — гла­за вва­ли­лись, на лбу круп­ные ка­п­ли по­та. Грипп креп­ко вце­пил­ся в не­го.
— Че-пу-ха, — с тру­дом вы­го­во­рил он. — Ерун­да и чушь. Вся ис­то­рия тех­ни­ки со­сто­ит из сплош­ных «не­воз­мож­но». Не­воз­мож­но бы­ло раз­жечь кос­тёр. По­стро­ить па­ро­ход. И па­ро­воз, ко­неч­но, то­же не­воз­мож­но. И ра­дио. И са­мо­лёт. И те­ле­ви­зор. Аль­берт Эйн­штейн ска­зал... точ­но я сей­час не пом­ню, но при­бли­зи­тель­но: «Все зна­ют, что это не­воз­мож­но. По­том при­хо­дит че­ло­век, ко­то­рый это­го не зна­ет. Он-то и де­ла­ет изо­бре­те­ние...»
ТРИ ПУТИ ЧЕРЕЗ НЕВОЗМОЖНОЕ
Есть три пу­ти че­рез не­воз­мож­ное. Не так уж ма­ло, ес­ли вспом­нить, что оно не­воз­мож­ное.
Пер­вый путь — мед­лен­ный и дол­гий. Ка­жет­ся, за­да­ча не­раз­ре­ши­ма. Но шаг за ша­гом (вер­нее, мил­ли­метр за мил­ли­мет­ром) идёт впе­рёд нау­ка. Раз­ви­ва­ет­ся тех­ни­ка — по­яв­ля­ют­ся но­вые ма­те­риа­лы, ма­ши­ны, спо­со­бы. И вдруг (ко­неч­но, это про­ис­хо­дит не вдруг) лю­ди об­на­ру­жи­ва­ют, что та, ста­рая за­да­ча во­все не так уж слож­на. Те­перь для её ре­ше­ния есть все ус­ло­вия. Эти ус­ло­вия воз­ни­ка­ли по­сте­пен­но из не­боль­ших, не­ви­ди­мых для гла­за из­ме­не­ний. Мил­ли­мет­ры ста­ли мет­ра­ми.
Так мед­лен­но и по­сте­пен­но, без за­мет­ных «рыв­ков», че­ло­ве­че­ст­во пре­одо­ле­ло мно­гие барь­е­ры не­воз­мож­но­го. Не от­дель­ные эф­фект­ные «бро­ски в бу­ду­щее», а пре­ж­де все­го об­щее раз­ви­тие нау­ки и тех­ни­ки сде­ла­ли воз­мож­ным по­яв­ле­ние те­ле­ви­зо­ра, атом­ных элек­тро­стан­ций, спут­ни­ков...
Вто­рой путь че­рез не­воз­мож­ное — от­кры­тие, то есть ус­та­нов­ле­ние че­го-то ра­нее не­из­вест­но­го че­ло­ве­че­ст­ву: за­ко­нов, свойств, яв­ле­ний ок­ру­жаю­ще­го нас ма­те­ри­аль­но­го ми­ра. Тут все (кро­ме, ра­зу­ме­ет­ся, са­мо­го от­кры­тия) про­сто и по­нят­но. В XVIII ве­ке за­гля­нуть «внутрь» че­ло­ве­ка бы­ло не­воз­мож­но — все это зна­ли. Но ко­гда Рент­ген от­крыл лу­чи вы­со­кой «про­хо­ди­мо­сти», про­све­чи­ва­ние ста­ло обыч­ной тех­ни­че­ской за­да­чей. Тре­бо­ва­лось соз­дать ап­па­рат, при­спо­со­бить плен­ку и то­му по­доб­ное — од­на­ко в прин­ци­пе за­да­ча бы­ла ре­ше­на.
Но­вые зна­ния — но­вые воз­мож­но­сти, это ес­те­ст­вен­но. Но изо­бре­те­ние, как пра­ви­ло, стро­ит­ся на ста­рых зна­ни­ях, опи­ра­ет­ся на то, что из­вест­но лю­бо­му спе­циа­ли­сту. И всё-та­ки имен­но с по­мо­щью изо­бре­те­ний че­ло­век ча­ще все­го пре­одо­ле­ва­ет барь­ер не­воз­мож­но­го.
Ка­жет­ся не­ве­ро­ят­ным: все зна­ют и... счи­та­ют не­воз­мож­ным. Это стран­ное и при­скорб­ное яв­ле­ние я на­звал бы инер­ци­ей мыс­ли. Лю­ди (а спе­циа­ли­сты осо­бен­но!), по­сто­ян­но имея де­ло с оп­ре­де­лён­ны­ми ве­ща­ми, при­вы­ка­ют к ним и на­чи­на­ют ду­мать, что эти ве­щи един­ст­вен­но «ра­зум­ные». Нуж­но ог­ром­ное внут­рен­нее уси­лие, ре­во­лю­ция в соз­на­нии, что­бы взгля­нуть на мир по-дру­го­му, уви­деть его в но­вом, не­при­выч­ном све­те. Этот ори­ги­наль­ный, не­ожи­дан­ный угол зре­ния и да­ёт изо­бре­те­ние — ма­ши­ну или спо­соб, в ко­то­рых ста­рые зна­ния ис­поль­зу­ют­ся по-но­во­му.
Мож­но ли, на­при­мер, ки­сло­род из од­но­го бал­ло­на це­ли­ком пе­ре­вес­ти в дру­гой без при­ме­не­ния тех­ни­че­ских средств (на­со­сов, ком­прес­со­ров и про­че­го)? Спе­циа­лист ска­жет, что нет. Ес­ли со­еди­нить бал­ло­ны, то в пус­той бал­лон пе­рей­дёт толь­ко часть га­за. И всё-та­ки сде­лать это мож­но. Нуж­но про­сто на­лить в пус­той бал­лон во­ду и под­нять его по­вы­ше. Ки­сло­род и во­да «по­ме­ня­ют­ся мес­та­ми», сде­лав то, что ка­за­лось не­воз­мож­ным.
... Ге­на по­пра­вил­ся, и мы при­ня­лись за хо­ло­диль­ный кос­тюм все­рь­ёз. Те­перь мы пред­став­ля­ли труд­ность за­да­чи и ре­ши­ли ра­бо­тать от­дель­но — пусть вме­сто од­ной до­ро­ги у нас бу­дут две.
Че­ст­но го­во­ря, я не очень ве­рил в ус­пех. Уж ес­ли Ин­сти­тут хо­ло­да Ака­де­мии на­ук... Но у мыс­лей своя ло­ги­ка. На­чав ду­мать, я уже не мог ос­та­но­вить­ся — на за­ня­ти­ях в ас­пи­ран­ту­ре, в ки­но, за обе­дом я не­пре­рыв­но «та­со­вал» ка­ло­рии те­п­ла, ки­ло­грам­мы фре­о­на, мил­ли­мет­ры изо­ля­ции. Воз­му­щал­ся: по­че­му из 30 ки­ло­грам­мов, ко­то­рые мо­жет не­сти че­ло­век, на хо­ло­диль­ный кос­тюм да­ют 8 или 10?
И вся­кий раз воз­му­ще­ние гас­ло. Что­бы ды­шать в ат­мо­сфе­ре го­ря­щей шах­ты, ну­жен рес­пи­ра­тор. Для ра­бо­ты гор­но­спа­са­те­лю не­об­хо­ди­мы ин­ст­ру­мен­ты. Сте­на!
Од­на­ко вы­хо­да не бы­ло, и я по­нем­но­гу на­чал ду­мать о под­ко­пе. Нель­зя ли сни­зить вес ин­ст­ру­мен­тов или рес­пи­ра­то­ра и по­лу­чить для кос­тю­ма ещё хоть 2—3 ки­ло­грам­ма? Со­мни­тель­но: сна­ря­же­ние гор­но­спа­са­те­ля от­ра­ба­ты­ва­лось го­да­ми. И глав­ное, 2—3 ки­ло­грам­ма ни­че­го не ре­шат. Вот ес­ли бы...
Сна­ча­ла я от­бро­сил эту мысль, она по­ка­за­лась мне слиш­ком дерз­кой. Но мысль вер­ну­лась. Она при­хо­ди­ла всё ча­ще. И на­ко­нец я сдал­ся. Путь был один — вы­бро­сить рес­пи­ра­тор. Соз­дать ком­би­ни­ро­ван­ный кос­тюм, в ко­то­ром и ды­ха­ние и ох­ла­ж­де­ние бу­дут осу­ще­ст­в­лять­ся од­ним ве­ще­ст­вом.
Ра­зу­ме­ет­ся, это мог быть толь­ко ки­сло­род — ни­что дру­гое для ды­ха­ния не го­дит­ся. Но ка­кой? Я по­ду­мал о пе­ре­ки­си. Од­на­ко пе­ре­кись раз­ла­га­ет­ся с вы­де­ле­ни­ем те­п­ла, те­п­ла же и так боль­ше чем дос­та­точ­но. Га­зо­об­раз­ный ки­сло­род? Нет. Да­же силь­но ох­ла­ж­дён­ный, он смо­жет по­гло­тить очень ма­ло те­п­ла. К то­му же тя­же­лые и гро­мозд­кие бал­ло­ны... Зна­чит...
Я на­кло­нил­ся к Ге­не (раз­го­вор про­ис­хо­дил в биб­лио­те­ке) и ска­зал ти­хо:
— Жид­кий ки­сло­род.
Он по­жал пле­ча­ми, слов­но это са­мо со­бой ра­зу­ме­лось.
— Яс­но.
Мы вы­шли в ко­ри­дор, и тут об­на­ру­жи­лось, что это во­все не са­мо со­бой. На­про­тив, весь­ма со­мни­тель­но. Жид­кий ки­сло­род был чем-то эк­зо­ти­че­ским, вро­де ты­ся­че­лет­не­го бао­ба­ба или ди­кой со­ба­ки дин­го. Ни­кто из нас его не ви­дел. Не знал, где его по­лу­ча­ют и мож­но ли его дос­тать. И как с ним ра­бо­тать, ес­ли он ис­че­за­ет, а то и про­сто взры­ва­ет­ся...
— Идея за­слу­жи­ва­ет вни­ма­ния, — ска­зал Д.Д. — Пря­мо-та­ки хо­ро­шо.
— В та­ком слу­чае ки­сло­род бу­дет, — за­ве­рил Смо­лин. — Толь­ко смот­ри­те...
Взры­вать­ся нам не хо­те­лось. Осо­бен­но в ис­то­ри­че­ский мо­мент, ко­гда Д.Д. — мо­жет быть, впер­вые в жиз­ни — ска­зал «хо­ро­шо».
ОПЫТ № 16: «ПАЛЕЦ ГЕНЫ»
Эта хо­лод­ная кни­га (опи­сан­ные в ней со­бы­тия про­ис­хо­дят при тем­пе­ра­ту­ре на 200 гра­ду­сов ни­же ком­нат­ной) чи­та­ет­ся го­ря­чо. Её ав­тор — Жорж Клод — один из тех, кто пер­вый по­ве­рил в жид­кий воз­дух («Жид­кий воз­дух» — на­зва­ние кни­ги). Изу­чал его свой­ст­ва. Ста­вил экс­пе­ри­мен­ты. Спо­рил. До­ка­зы­вал. Хо­ро­нил дру­зей (опыт не удал­ся). По­лу­чив в фи­зио­но­мию за­ряд мел­ко раз­би­то­го стек­ла, пи­сал: «от­де­лал­ся срав­ни­тель­но бла­го­по­луч­но». Соз­да­вал ма­ши­ны, при­бо­ры, ап­па­ра­ты. И под гро­хот взры­вов вы­вел жид­кий воз­дух в лю­ди!
Не­дав­но я пе­ре­чёл эту кни­гу. Сме­ял­ся (мно­го ве­сё­ло­го), гру­стил, вспо­ми­ная, сколь­ко лет про­шло с тех пор, как я её чи­тал впер­вые, раз­мыш­лял, что всё ста­ре­ет — вот и ма­ши­ны, изо­бре­тён­ные Кло­дом, сей­час уви­дишь толь­ко в му­зее... И всё вре­мя ме­ня не по­ки­да­ло ощу­ще­ние, что я кос­нул­ся са­мых ис­то­ков нау­ки, при­сут­ст­во­вал при ве­ли­чай­шем со­бы­тии — её ро­ж­де­нии. С та­ким чув­ст­вом чи­та­ешь Эйн­штей­на и Пав­ло­ва, «ко­ра­бель­ных дел ака­де­ми­ка» Кры­ло­ва, од­но­го из соз­да­те­лей тео­рии сорб­ции (по­гло­ще­ния га­зов твёр­ды­ми те­ла­ми) шот­ланд­ца Мак­бе­на...
О дос­ти­же­ни­ях нау­ки пи­шут в учеб­ни­ках. Это, ко­неч­но, не­об­хо­ди­мо. Но ес­ли вы хо­ти­те ощу­тить тре­пет, ес­ли вас ин­те­ре­су­ет «ду­ша» нау­ки, чи­тай­те тех, кто нау­ку стро­ил. Чи­тай­те пер­во­от­кры­ва­те­лей!
Вер­нем­ся, од­на­ко, к ки­сло­ро­ду. Жид­кий ки­сло­род, как яс­но хо­тя бы из на­зва­ния, — жид­кость. Удель­ный вес её 1,12, то есть не­мно­гим боль­ше, чем у во­ды. Но в лит­ре этой жид­ко­сти скон­цен­три­ро­ва­но ко­лос­саль­ное ко­ли­че­ст­во обыч­но­го ки­сло­ро­да — око­ло 800 лит­ров. И ес­ли бы она мгно­вен­но пре­вра­ти­лась в газ, про­изо­шел бы взрыв боль­шой си­лы. Ведь это не шут­ка — уве­ли­че­ние объ­ё­ма в 800 раз!
А та­кая уг­ро­за су­ще­ст­ву­ет по­сто­ян­но. Тем­пе­ра­ту­ра ки­пе­ния жид­ко­го ки­сло­ро­да ми­нус 183 гра­ду­са. Ина­че го­во­ря, в нор­маль­ных ус­ло­ви­ях он чув­ст­ву­ет се­бя как во­да на рас­ка­лён­ной ско­во­род­ке. Не­пре­рыв­но ис­па­ря­ясь, жид­кость пе­ре­хо­дит в газ. И ес­ли со­суд с жид­ким ки­сло­ро­дом за­крыть, взрыв про­изой­дет мгно­вен­но.
Во­об­ще я об­на­ру­жил, что в кни­гах о жид­ком ки­сло­ро­де сло­во «взрыв» встре­ча­ет­ся слиш­ком час­то. Не ска­жу, что­бы ме­ня это очень вдох­но­ви­ло.
Прав­да, Клод пи­шет об этом спо­кой­но и ве­се­ло. Од­на­ж­ды в по­ез­де со­суд с жид­ким ки­сло­ро­дом оп­ро­ки­нул­ся. По­сле­до­вал взрыв. Он по­про­бо­вал объ­яс­нить со­се­дям по ку­пе, что ни­че­го осо­бен­но­го не слу­чи­лось. К со­жа­ле­нию, имен­но в этот мо­мент по­езд ос­та­но­вил­ся. И пас­са­жи­ры скры­лись, так и не ус­лы­шав са­мых убе­ди­тель­ных до­во­дов...
А че­го сто­ят со­ве­ты, ко­то­рые Клод да­ет всем бу­ду­щим лек­то­рам!
1. Дер­жать сво­их слу­ша­те­лей на поч­ти­тель­ном рас­стоя­нии от со­су­да с жид­ким ки­сло­ро­дом.
2. За­ра­нее (во из­бе­жа­ние пре­тен­зий!) пре­ду­пре­дить их о воз­мож­ных сюр­при­зах — шум­ных, но безо­пас­ных.
3. Иметь в за­ле не­сколь­ких зна­ко­мых, ко­то­рые в ре­шаю­щий мо­мент су­ме­ют убе­дить слу­ша­те­лей со­хра­нять спо­кой­ст­вие.
4. Брать с со­бой на лек­цию по край­ней ме­ре два со­су­да, что­бы не очу­тить­ся в по­ло­же­нии жу­рав­ля из из­вест­ной бас­ни.
И в за­клю­че­ние ко­рот­ко и вы­ра­зи­тель­но: «Я даю эти со­ве­ты во все­ору­жии сво­его опы­та!»
Со­мне­ний, од­на­ко, у нас не бы­ло — про­бо­вать. Ес­ли в кон­це про­шло­го ве­ка, ко­гда ап­па­ра­ту­ра толь­ко соз­да­ва­лась, ко­гда ис­сле­до­ва­ния ве­лись на ощупь, Клод ра­бо­тал, то нам про­сто нель­зя бы­ло от­сту­пать: по­те­ря­ешь к се­бе ува­же­ние. Да и кое-ка­кой опыт взры­вов у нас был...
Ска­жу сра­зу — всё обош­лось бла­го­по­луч­но, без еди­но­го взры­ва. Это, ко­неч­но, не на­ша за­слу­га. Нау­ка о свой­ст­вах ве­ществ, тех­ни­ка ки­сло­род­но­го де­ла шаг­ну­ли да­ле­ко впе­рёд. Те­перь тре­бо­ва­лись осо­бая не­лов­кость или уп­ря­мое на­ру­ше­ние пра­вил, что­бы взрыв всё-та­ки про­изо­шёл. А мы обе­ща­ли Смо­ли­ну вес­ти се­бя крот­ко и мир­но.
Ла­бо­ра­то­рия. Длин­ный пус­той стол. Шта­ти­вы, про­бир­ки, кол­бы — всё уб­ра­но по­даль­ше. На сто­ле — не­сколь­ко со­су­дов не­обыч­ной фор­мы. Мы зна­ем их по ри­сун­кам в кни­гах — со­су­ды Дьюа­ра. Боль­шой ме­тал­ли­че­ский шар и уз­кое, длин­ное, как у жу­рав­ля, гор­ло.
В прин­ци­пе со­суд Дьюа­ра уст­ро­ен, как тер­мос. Толь­ко вме­сто ци­лин­д­ров ша­ры — один в дру­гом. Из про­стран­ст­ва ме­ж­ду ни­ми вы­ка­чан воз­дух: ва­ку­ум — хо­ро­шая изо­ля­ция. Стен­ки со­су­дов по­се­реб­ре­ны и «от­ра­жа­ют» на­руж­ное те­п­ло. Внут­рен­ний шар ви­сит сво­бод­но. При на­кло­не со­су­да он ка­ча­ет­ся, ка­са­ясь на­руж­но­го. В этот мо­мент при­ток те­п­ла из­вне рез­ко воз­рас­та­ет, ис­па­ре­ние уси­ли­ва­ет­ся. Па­ры га­за да­вят на жид­кость, и... ни­че­го осо­бен­но­го не про­ис­хо­дит. Об­лег­ча­ет­ся ра­бо­та Ге­ны, он пе­ре­ли­ва­ет жид­кость из со­су­да в тон­кий хи­ми­че­ский ста­кан.
И вот он — жид­кий ки­сло­род. Пер­вые ка­п­ли бе­га­ют по дну ста­ка­на, как по го­ря­чей пли­те, и ши­пят — ещё бы, раз­ни­ца в тем­пе­ра­ту­рах боль­ше 200 гра­ду­сов! Но опе­ра­ция окон­че­на, и мы не­сколь­ко раз­оча­ро­ва­ны. В ста­ка­не обык­но­вен­ная про­зрач­ная во­да с лег­ким го­лу­бым от­ли­вом.
Труд­но по­ве­рить, что все­го в не­сколь­ких сан­ти­мет­рах от те­бя стра­на, в срав­не­нии с хо­ло­дом ко­то­рой по­ка­за­лась бы аф­ри­кан­ской жа­рой зим­няя сту­жа Ан­тарк­ти­ки.
Об­ласть ульт­ра­по­ляр­ных тем­пе­ра­тур. Об­ласть, где ред­ко поль­зу­ют­ся при­выч­ной шка­лой Цель­сия. Где, спол­зая вниз, тем­пе­ра­ту­ра при­бли­жа­ет­ся к аб­со­лют­но­му ну­лю, с ко­то­ро­го бе­рут на­ча­ло гра­ду­сы Кель­ви­на.
Тем­пе­ра­ту­ра в ком­на­те — око­ло 300 гра­ду­сов Кель­ви­на. Тем­пе­ра­ту­ра жид­ко­го ки­сло­ро­да — 90 гра­ду­сов. Жид­ко­го во­до­ро­да — 20 гра­ду­сов. Жид­ко­го ге­лия — 4,2 гра­ду­са. Ре­корд­но низ­кая тем­пе­ра­ту­ра, дос­тиг­ну­тая в ла­бо­ра­то­рии, лишь на два­дцать мил­ли­он­ных до­лей гра­ду­са вы­ше аб­со­лют­но­го ну­ля!
Стра­на ульт­ра­по­ляр­ных тем­пе­ра­тур пол­на за­га­док. При ге­лие­вых тем­пе­ра­ту­рах сжи­жен­ные га­зы поч­ти пол­но­стью те­ря­ют вяз­кость и про­хо­дят без тре­ния сквозь са­мые уз­кие от­вер­стия. Элек­три­че­ский ток в ме­тал­лах не встре­ча­ет со­про­тив­ле­ния. Ме­ня­ют­ся свой­ст­ва эле­мен­тов на низ­шем, атом­ном уров­не. Вот то не­мно­гое, что из­вест­но. А сколь­ко­го мы не зна­ем. Мо­жет быть, в об­лас­ти ульт­ра­по­ляр­ных тем­пе­ра­тур ле­жит раз­гад­ка тайн строе­ния ма­те­рии...
— Во­ло­дя, не спи! — тре­бу­ет Смо­лин.
Дей­ст­ви­тель­но, от­вле­кать­ся нель­зя. Го­лу­бая «во­да» в ста­ка­не ки­пит, ки­пит не­пре­рыв­но. Бе­лое об­лач­ко па­ра вьёт­ся в воз­ду­хе.
Ско­ро мы к не­му при­вык­нем. Без это­го об­лач­ка не об­хо­дит­ся ни один опыт. Это не ки­сло­род, как мож­но по­ду­мать (га­зо­об­раз­ный ки­сло­род бес­цве­тен), а па­ры. При со­при­кос­но­ве­нии с хо­лод­ным ки­сло­ро­дом па­ры во­ды, на­хо­дя­щие­ся в воз­ду­хе, кон­ден­си­ру­ют­ся, об­ра­зуя «об­лач­ко»...
Раз­во­ра­чи­ва­ем па­кет, за­хва­чен­ный из до­му, и при­сту­па­ем к экс­пе­ри­мен­там. Боль­шин­ст­во из них опи­са­но в кни­гах. Мы их по­вто­ря­ем. Во-пер­вых, это ин­те­рес­но. А во-вто­рых, не­об­хо­ди­мо. Что­бы ре­ко­мен­до­вать жид­кий ки­сло­род гор­но­спа­са­те­лям, нуж­но на соб­ст­вен­ном опы­те изу­чить его свой­ст­ва.
Смо­лин с удив­ле­ни­ем раз­гля­ды­ва­ет «ору­дия экс­пе­ри­мен­та»: сло­ман­ные гра­дус­ни­ки, бу­ке­тик цве­тов, ре­зи­но­вый мяч, яб­ло­ко, две проб­ки, ку­сок свин­ца, ржа­вую пру­жи­ну, ста­рую фет­ро­вую шля­пу...
— Не хва­та­ет толь­ко мое­го паль­ца, — го­во­рит Ге­на. Смо­лин веж­ли­во улы­ба­ет­ся. Чу­дак, он ду­ма­ет — это шут­ка. Но в спи­ске экс­пе­ри­мен­тов за но­ме­ром 16 ука­зан опыт: «Па­лец Ге­ны».
А по­ка ртуть. Мы со­би­ра­ем её в про­бир­ку и по­гру­жа­ем про­бир­ку в жид­кий ки­сло­род. Удар мо­лот­ком, про­бир­ка раз­ле­та­ет­ся. Я за­жи­маю твёр­дый стол­бик рту­ти щип­ца­ми, и на гла­зах по­тря­сён­но­го Смо­ли­на вго­няю рту­тью гвоздь в ла­бо­ра­тор­ный стол.
Мя­чик, яб­ло­ко, шля­па и проб­ки, «по­зна­ко­мив­шись» с тем­пе­ра­ту­рой ми­нус 183 гра­ду­са, на­чис­то ме­ня­ют свой­ст­ва. Удар, и мя­чик с лег­ким зво­ном раз­ле­та­ет­ся на кус­ки. Яб­ло­ко и проб­ку мы рас­ти­ра­ем в пыль: по­лу­ча­ет­ся осо­бый «яб­лоч­но-проб­ко­вый» по­ро­шок. «Бум!» Смо­лин жму­рит­ся — ле­тят ос­кол­ки ста­рой фет­ро­вой шля­пы...
А вот ржа­вая пру­жи­на сде­ла­лась мо­ло­дой и уп­ру­гой. Её труд­но рас­тя­ги­вать, она лег­ко вы­дер­жи­ва­ет вес вдвое боль­ше, чем обыч­но. И сви­нец стал уп­ру­гим. Жаль, что мы не мо­жем сде­лать из не­го ко­ло­коль­чик. Го­во­рят (вер­нее, пи­шут), что свин­цо­вый ко­ло­коль­чик, опу­щен­ный в жид­кий ки­сло­род, зве­нит по­том как се­реб­ря­ный...
Ге­на на­пол­ня­ет ки­сло­ро­дом про­бир­ку и под­ве­ши­ва­ет её на нит­ке к шта­ти­ву. Под­но­сит маг­нит. Я знаю, что долж­но слу­чить­ся, и всё рав­но удив­ля­юсь, ко­гда это слу­ча­ет­ся: про­бир­ка тя­нет­ся к маг­ни­ту. Жид­кий ки­сло­род, как пи­шут в кни­гах, об­ла­да­ет маг­нит­ны­ми свой­ст­ва­ми.
Мы ма­ка­ем в про­бир­ку па­пи­ро­су, за­жи­га­ем и смот­рим, как она, слов­но бен­галь­ский огонь, раз­бра­сы­ва­ет крас­ные и зо­ло­тые ис­кры.
Жал­ко, что сей­час день, и на ок­нах ла­бо­ра­то­рии нет штор. В тем­но­те мы мог­ли бы уви­деть ин­те­рес­ные ве­щи. Как све­тит­ся ров­ным зе­ле­ным пла­ме­нем опу­щен­ный в ки­сло­род бе­лый воск. Или мер­цаю­щий си­ний свет, ко­то­рым го­рит бе­лая яич­ная скор­лу­па. Фос­фо­рес­цен­ция.
А вот цве­ты... На­вер­ное, это кра­си­во: они ста­но­вят­ся неж­ны­ми, про­зрач­ны­ми и лёг­ки­ми, как елоч­ные иг­руш­ки. Но есть в них что-то хо­лод­ное, не­жи­вое. Слов­но они из фар­фо­ра. Я от­во­жу гла­за. У Ге­ны дро­жит ру­ка, и сла­бый, ед­ва уло­ви­мый звон плы­вет над на­ми. Мёрт­вый звон.
Опыт № 16. Ге­на на­ли­ва­ет ста­кан до кра­ев. При­ме­ри­ва­ет­ся. Я ви­жу, гу­ба у не­го чуть под­ра­ги­ва­ет. Сей­час, по­сле цве­тов, по­жа­луй, не сто­ит... Но Ге­на опус­ка­ет па­лец в ста­кан и вы­дер­ги­ва­ет рань­ше, чем Смо­лин ус­пе­ва­ет ох­нуть.
— Мы так не уго­ва­ри­ва­лись, — сер­ди­то вор­чит он.
Я объ­яс­няю — экс­пе­ри­мент со­вер­шен­но безо­па­сен. В срав­не­нии с жид­ким ки­сло­ро­дом па­лец на­грет, как печ­ка. При со­при­кос­но­ве­нии с ним ки­сло­род бур­но ис­па­ря­ет­ся. Ме­ж­ду жид­ко­стью и ко­жей об­ра­зу­ет­ся воз­душ­ная про­слой­ка. Воз­дух — пло­хой про­вод­ник те­п­ла, и по­ка па­лец ох­ла­дит­ся... За это вре­мя его на­до ус­петь вы­та­щить.
— Знаю, сфе­рои­даль­ное со­стоя­ние, — ма­шет ру­кой Смо­лин. — А ес­ли за­дер­жишь­ся? Цве­ты ви­де­ли!
Ви­де­ли. Но мы и без цве­тов зна­ем. Не­сколь­ко лиш­них мгно­ве­ний, и не­из­бе­жен силь­ней­ший «хо­лод­ный» ожог. А ещё че­рез не­сколь­ко се­кунд па­лец ста­нет по­хож на жёл­тую пал­ку, ко­то­рую мож­но об­ра­тить в пыль лёг­ким уда­ром мо­лот­ка...
Вслух я это­го не го­во­рю. Мы со­би­ра­ем­ся про­вес­ти ещё один, са­мый эф­фект­ный опыт. Од­на­ко Смо­лин на­сто­ро­же. При­хо­дит­ся объ­яс­нить. Клод ут­вер­жда­ет (в кни­ге есть да­же кар­тин­ка), что мож­но без­бо­лез­нен­но на­пра­вить струю жид­ко­го ки­сло­ро­да в рот.
— Воз­ра­жаю, — твёр­до го­во­рит Смо­лин.
Мы под­чи­ня­ем­ся. Я со­хра­няю мрач­ный вид, но ис­пы­ты­ваю не­ко­то­рое об­лег­че­ние. Во вре­мя опы­та мож­но рас­те­рять­ся и глот­нуть не­мно­го ки­сло­ро­да. И то­гда... нет, не ожог, про­сто раз­ду­ет, как бур­дюк.
— Во­об­ще, хва­тит, — ре­ша­ет Смо­лин. — Яс­но, что при со­блю­де­нии пра­вил ра­бо­та с жид­ким ки­сло­ро­дом дос­та­точ­но... — он по­доз­ри­тель­но ко­сит­ся на ру­ку Ге­ны, — дос­та­точ­но... э... безо­пас­на. Да­вай­те про­ект-рас­чё­ты, чер­те­жи... Сро­ки не за го­ра­ми.
Рас­чёт хо­ло­диль­но­го кос­тю­ма в прин­ци­пе не так уж сло­жен. На ис­па­ре­ние ки­ло­грам­ма жид­ко­сти и на­гре­ва­ние об­ра­зо­вав­ше­го­ся га­за от ми­нус 183 до плюс 20 гра­ду­сов тра­тит­ся око­ло 100 боль­ших ка­ло­рий. Сле­до­ва­тель­но, нуж­но 13 ки­ло­грам­мов ки­сло­ро­да.
Мно­го? Нет, те­перь не мно­го. Кос­тюм ком­би­ни­ро­ван­ный. Он не толь­ко ох­ла­ж­да­ет, но и обес­пе­чи­ва­ет ды­ха­ние. По­это­му к до­пус­ти­мым ус­ло­вия­ми 8—10 ки­ло­грам­мам до­бав­ля­ют­ся ещё 11—13 ки­ло­грам­мов, за­им­ст­во­ван­ных у «вы­шед­ше­го в от­став­ку» рес­пи­ра­то­ра. Ито­го 20—22 ки­ло­грам­ма.
Внеш­не — но толь­ко внеш­не! — кос­тюм по­хож на во­до­лаз­ный ска­фандр. Проч­ная двой­ная обо­лоч­ка сде­ла­на из не­го­рю­чей стек­лян­ной тка­ни. Та­кая ткань в де­сят­ки раз креп­че обыч­ной, по проч­но­сти она не­мно­гим ус­ту­па­ет ста­ли. И, глав­ное, она вы­дер­жи­ва­ет на­гре­ва­ние до 650 гра­ду­сов.
Го­ло­ва за­щи­ще­на дю­ра­ле­вым шле­мом с внут­рен­ней те­п­ло­изо­ля­ци­ей. Ре­зер­ву­ар жид­ко­го ки­сло­ро­да ук­ре­п­лён на спи­не, под ком­би­не­зо­ном. Те­п­ло­изо­ля­ция ре­зер­вуа­ра рас­счи­та­на так, что весь за­пас жид­ко­го ки­сло­ро­да ис­па­ря­ет­ся за че­ты­ре ча­са.
Ко­неч­но, у Д.Д. есть за­ме­ча­ния. Эту труб­ку на­до пе­ре­ста­вить. Часть изо­ля­ции ре­зер­вуа­ра луч­ше сде­лать «под­виж­ной», что­бы ох­ла­ж­де­ние мож­но бы­ло ре­гу­ли­ро­вать. Здесь хо­ро­шо бы... А в об­щем, за­ме­ча­ний не­мно­го. Ка­жет­ся, за эти го­ды мы че­му-то нау­чи­лись. И вот: «Доб­ро». Майя за­би­ра­ет тол­стый па­кет и уно­сит его на поч­ту. На па­ке­те круп­но: «Со­вет­ский шах­тёр» — это наш де­виз...
Ко­неч­но, мы жи­вём. За­ни­ма­ем­ся в ас­пи­ран­ту­ре, гу­ля­ем, чи­та­ем кни­ги. Да­же ра­бо­та­ем над ка­кой-то за­да­чей (над ка­кой, я не пом­ню, она так и ос­та­лась не­ре­шён­ной). Но ка­ж­дый раз, ко­гда мы от­кры­ва­ем зна­ко­мую дверь, я чув­ст­вую, как бьёт­ся серд­це. Мы не за­да­ем во­про­сов, и Смо­лин ни­че­го не го­во­рит. Это зна­чит, от­ве­та нет.
И вдруг — та­кие ве­щи все­гда бы­ва­ют вдруг:
— Пля­ши­те!
В су­ма­то­хе мы про­де­лы­ва­ем не­сколь­ко не­мыс­ли­мых па. И Смо­лин дос­та­ет бу­ма­гу. Пе­ред гла­за­ми пля­шут строч­ки, В мо­ей жиз­ни это, мо­жет быть, са­мая боль­шая ра­дость. На Все­со­юз­ном кон­кур­се хо­ло­диль­ный кос­тюм под де­ви­зом «Со­вет­ский шах­тёр» удо­сто­ен пер­вой пре­мии...
По пу­ти до­мой мы мол­чим. Мощ­ные те­п­ло­за­щит­ные кос­тю­мы по­зво­лят гор­но­спа­са­те­лям про­ни­кать к са­мым оча­гам под­зем­ных по­жа­ров, бы­ст­ро га­сить огонь, спа­сать ос­тав­ших­ся в шах­те лю­дей. По­жар­ные смо­гут вхо­дить в го­ря­щие зда­ния, бо­роть­ся с ог­нём на са­мых ко­рот­ких дис­тан­ци­ях. Хо­ло­диль­ные кос­тю­мы об­лег­чат ре­монт пе­чей, кот­лов, хи­ми­че­ских ус­та­но­вок...
Мы ду­ма­ем и о бу­ду­щем. В те­п­ло­за­щит­ных ска­фан­д­рах вый­дут из ра­ке­то­пла­нов пер­вые пу­те­ше­ст­вен­ни­ки, при­ле­тев­шие на Ве­не­ру, Мер­ку­рий, «го­ря­чие» пла­не­ты иных, по­ка не­ве­до­мых ми­ров. По­бе­див сти­хию ог­ня, че­ло­век сде­ла­ет ещё один шаг за пре­де­лы доз­во­лен­но­го, от­вое­вав у при­ро­ды но­вую сфе­ру жиз­ни.
ЗАЧЕМ ЕМУ ГАРАНТИИ?
Вы, на­вер­но, за­ме­ча­ли: по­сле то­го как по­бы­ва­ешь в не­зна­ко­мом го­ро­де, не­воль­но на­чи­на­ешь счи­тать его «сво­им». О нём ин­те­рес­но чи­тать. Вы­иг­рыш его фут­боль­ной ко­ман­ды по­че­му-то ра­ду­ет.
С ве­ще­ст­ва­ми так же. Мно­го лет я рев­ни­во сле­жу за судь­бой пе­ре­ки­си во­до­ро­да. Она «моя», и я по­доз­ри­тель­но от­но­шусь к азот­ной ки­сло­те, ко­то­рая в не­ко­то­рых слу­ча­ях кон­ку­ри­ру­ет с пе­ре­ки­сью. Жид­кий ки­сло­род я то­же счи­таю сво­им — мы с ним ра­бо­та­ли, он при­нёс нам пер­вый серь­ёз­ный ус­пех.
Бы­ло бы горь­ко, ес­ли бы он так и ос­тал­ся «эк­зо­ти­кой», из­вест­ный не­мно­гим и не­мно­гим нуж­ный. К сча­стью, слу­чи­лось ина­че.
В кон­це про­шло­го ве­ка по ули­цам Лон­до­на разъ­ез­жал эки­паж, при­во­ди­мый в дви­же­ние жид­ким воз­ду­хом. По­том его ви­де­ли жи­те­ли Па­ри­жа — эки­паж де­мон­ст­ри­ро­вал­ся на Все­мир­ной вы­став­ке 1900 го­да. Это бы­ло изо­бре­те­ние эф­фект­ное и со­вер­шен­но бес­по­лез­ное. Ки­ло­грамм воз­ду­ха, ис­па­ря­ясь, по­зво­лял раз­вить мощ­ность в 1/5 ло­ша­ди­ной си­лы — го­раз­до мень­ше, чем ке­ро­син или бен­зин.
Од­на­ко в 1899 го­ду, за год до Па­риж­ской вы­став­ки, жид­кий ки­сло­род на­шёл пер­вое дей­ст­ви­тель­но по­лез­ное при­ме­не­ние. При про­ход­ке Сим­п­лон­ско­го тун­не­ля бы­ли ис­поль­зо­ва­ны но­вые взрыв­ча­тые ве­ще­ст­ва — ок­си­ли­к­ви­ты, глав­ную роль в ко­то­рых иг­рал жид­кий ки­сло­род.
У ок­си­ли­к­ви­тов мно­го дос­то­инств. Они про­сты, их мож­но из­го­то­вить из ме­ст­ных ма­те­риа­лов. Сто­ят они не­до­ро­го. К то­му же у них есть ещё од­но со­вер­шен­но не­оце­ни­мое ка­че­ст­во. Они сво­бод­ны от не­дос­тат­ков, ко­то­ры­ми об­ла­да­ют лю­бые дру­гие взрыв­ча­тые ве­ще­ст­ва.
В дет­ст­ве я жил в Си­би­ри. То­гда там строи­лись зна­ме­ни­тые «вто­рые пу­ти», ко­то­рые долж­ны бы­ли со­еди­нить Мо­ск­ву с Вла­ди­во­сто­ком. Стро­ить до­ро­гу бы­ло труд­но. В Си­би­ри мно­го гор, «со­пок», че­рез ко­то­рые при­хо­ди­лось про­би­вать тун­не­ли.
Я уже не пом­ню, чем поль­зо­ва­лись строи­те­ли — ам­мо­на­лом или ди­на­ми­том. Но очень яс­но, слов­но это бы­ло вче­ра, пом­ню, как при­вез­ли и по­ло­жи­ли на пло­ща­ди уби­тых. Их бы­ло двое, крас­ные зна­ме­на за­кры­ва­ли ли­ца.
Под­рыв­ни­ки зна­ют: са­мые тща­тель­ные ме­ры не га­ран­ти­ру­ют, что все за­ло­жен­ные па­тро­ны взо­рвут­ся. А ес­ли хоть один ос­та­нет­ся и его не най­дут, зна­чит, ме­ся­цы и го­ды где-то бу­дет дре­мать смерть. Ра­но или позд­но на неё на­ткнут­ся...
Ок­си­ли­к­ви­ты в этом смыс­ле аб­со­лют­но безо­пас­ны: 20—30 ми­нут, и ки­сло­род «вы­дох­нет­ся».
Ок­си­ли­к­ви­ты — взрыв­ча­тые ве­ще­ст­ва су­гу­бо мир­ные. Ими не на­чи­ня­ют сна­ря­ды, тор­пе­ды, бом­бы. За­то ог­ром­ное ко­ли­че­ст­во сква­жин на руд­ни­ках все­го ми­ра взо­рва­но с их по­мо­щью. В Со­вет­ском Сою­зе ок­си­ли­к­ви­ты впер­вые бы­ли ис­поль­зо­ва­ны в 1926 го­ду при раз­ра­бот­ке Кри­во­рож­ско­го же­ле­зо­руд­но­го бас­сей­на. За­тем — очень ши­ро­ко — на Днеп­ро­строе. В Но­риль­ске за де­вять лет ок­си­ли­к­ви­ты по­мог­ли «вы­нуть» боль­ше трёх мил­лио­нов тонн по­ро­ды.
Мас­шта­бы мир­но­го строи­тель­ст­ва у нас в стра­не на­столь­ко ве­ли­ки, что од­но это га­ран­ти­ро­ва­ло бы жид­ко­му ки­сло­ро­ду... Но за­чем ему га­ран­тии? С ки­сло­ро­дом свя­за­но на­стоя­щее ра­кет — это­го дос­та­точ­но.
Ра­кет­ное то­п­ли­во! Труд­но удер­жать­ся и не ска­зать: «та­ин­ст­вен­ное» или «за­га­доч­ное». Мы не все­гда зна­ем, на ка­ком то­п­ли­ве ле­та­ют ра­ке­ты, час­то это тай­на. Не сек­рет, од­на­ко, что то­п­ли­во об­ла­да­ет вы­со­ки­ми ка­че­ст­ва­ми. Ведь мощ­ность ра­кет­ных дви­га­те­лей пре­ж­де все­го за­ви­сит от то­п­ли­ва.
Наи­бо­лее мощ­ные ра­ке­ты (в том чис­ле кос­ми­че­ские) ра­бо­та­ют на жид­ком то­п­ли­ве. Оно со­сто­ит из го­рю­че­го и окис­ли­те­ля. В ка­че­ст­ве го­рю­че­го мо­гут, во­об­ще го­во­ря, ис­поль­зо­вать­ся все ве­ще­ст­ва, ко­то­рые окис­ля­ют­ся «энер­гич­но», вы­де­ляя мно­го те­п­ла: во­до­род, бор, ли­тий, спирт, ке­ро­син.
Из окис­ли­те­лей вы­би­ра­ют та­кие, ко­то­рые «энер­гич­но» окис­ля­ют. Ес­ли пе­ре­чис­лять, по­лу­чит­ся до­воль­но длин­ный спи­сок: пе­ре­кись во­до­ро­да, азот­ная ки­сло­та, че­ты­рёх­окись азо­та, фто­ри­стый ки­сло­род... Но ха­рак­тер­но: все эти со­еди­не­ния пред­став­ля­ют со­бой ком­би­на­ции с дву­мя эле­мен­та­ми — ки­сло­ро­дом и фто­ром. И, оце­ни­вая тот или иной окис­ли­тель, ис­хо­дят глав­ным об­ра­зом из то­го, как мно­го ки­сло­ро­да или фто­ра в нём со­дер­жит­ся.
С энер­ге­ти­че­ской точ­ки зре­ния вы­год­нее фтор. При со­еди­не­нии с ним го­рю­чее вы­де­ля­ет вдвое боль­ше те­п­ло­ты, чем при ре­ак­ции с обыч­ным ки­сло­ро­дом («обыч­ным» — это сле­ду­ет иметь в ви­ду!). Од­на­ко прак­ти­че­ски ис­поль­зо­вать фтор труд­но. При нор­маль­ных ус­ло­ви­ях жид­кий фтор не­пре­рыв­но ис­па­ря­ет­ся (тем­пе­ра­ту­ра ки­пе­ния — ми­нус 188 гра­ду­сов), а па­ры его весь­ма ядо­ви­ты. Фтор всту­па­ет в ре­ак­цию поч­ти со все­ми ве­ще­ст­ва­ми, и, сле­до­ва­тель­но, очень не­лег­ко най­ти для не­го под­хо­дя­щую «упа­ков­ку». Ес­ли к это­му до­ба­вить еще взры­во- и по­жа­ро­опас­ность...
И всё-та­ки в во­ен­ных ла­бо­ра­то­ри­ях фто­ру и его со­еди­не­ни­ям уде­ля­ют ог­ром­ное вни­ма­ние. Из­вест­но, на­при­мер, что в Со­еди­нен­ных Шта­тах Аме­ри­ки его про­из­во­дят в про­мыш­лен­ных мас­шта­бах.
По­ка же в ра­ке­тах ра­бо­та­ет «эле­мент жиз­ни» — ки­сло­род. На пе­ре­ки­си во­до­ро­да ле­та­ли пер­вые не­мец­кие са­мо­лё­ты-сна­ря­ды «Фау-1». В аме­ри­кан­ских жур­на­лах мно­го пи­шут об ис­поль­зо­ва­нии бо­га­тых ки­сло­ро­дом азот­ной ки­сло­ты, че­ты­рёх­оки­си азо­та, со­еди­не­ния, на­по­ми­наю­ще­го бер­то­ле­то­ву соль LiCLO4...
Эти ве­ще­ст­ва, как из­вест­но, со­дер­жат мно­го ки­сло­ро­да (50—60 про­цен­тов). И всё-та­ки го­раз­до мень­ше, чем жид­кий ки­сло­род, — ведь в нём нет ни­че­го «по­сто­рон­не­го».
Ин­те­рес­но, что ис­поль­зо­вать жид­кий ки­сло­род в ра­ке­тах пред­ло­жил Ци­ол­ков­ский. И пер­вая со­вет­ская ра­ке­та «09», за­пу­щен­ная 17 ав­гу­ста 1933 го­да, ра­бо­та­ла на жид­ком ки­сло­ро­де.
А те­перь о ки­сло­ро­де «не­обыч­ном». «Энер­ге­ти­че­ски» обыч­ный ки­сло­род сла­бее фто­ра. Но озон — O3 — спо­со­бен вы­дер­жать кон­ку­рен­цию. Жид­кий озон — тём­но-го­лу­бая, поч­ти си­няя жид­кость. Он по­лу­ча­ет­ся при про­пус­ка­нии че­рез ки­сло­род ти­хо­го элек­три­че­ско­го раз­ря­да. Озон пре­вра­ща­ет­ся в ки­сло­род с вы­де­ле­ни­ем те­п­ла, и его удель­ный вес вы­ше. Зна­чит, он го­раз­до энер­гич­нее обыч­но­го ки­сло­ро­да. Ки­пит озон при ми­нус 112 гра­ду­сах — при тем­пе­ра­ту­ре дос­та­точ­но низ­кой, но всё же бо­лее удоб­ной.
Не­дос­та­ток у озо­на один — лег­ко взры­ва­ет­ся. И, глав­ное, не­из­вест­но от­че­го. В по­след­ние го­ды в Со­еди­нен­ных Шта­тах Аме­ри­ки про­во­ди­лись мно­го­чис­лен­ные ис­сле­до­ва­ния. Бы­ли да­же со­об­ще­ния, что при­чи­на взры­вов най­де­на и уст­ра­ня­ет­ся. Од­на­ко ско­ро поя­ви­лись оп­ро­вер­же­ния, озон про­дол­жа­ет взры­вать­ся...
По­ка что чис­тый озон не при­ме­ня­ют. Но его рас­тво­ры в жид­ком ки­сло­ро­де впол­не ус­той­чи­вы. Их ис­поль­зо­ва­ние даст воз­мож­ность кон­ст­руи­ро­вать бо­лее лёг­кие и ком­пакт­ные ре­ак­тив­ные дви­га­те­ли, уве­ли­чить даль­ность по­ле­та ра­кет.
Дру­гой, со­всем уж не­обыч­ный ки­сло­род — ато­мар­ный (O). Ато­мар­ный ки­сло­род в де­сят­ки раз «энер­гич­нее» обыч­но­го, мо­ле­ку­ляр­но­го. Дос­та­точ­но ска­зать, что до­бав­ка в жид­кий ки­сло­род лишь од­но­го про­цен­та «O» по­вы­ша­ет его ак­тив­ность на 20 про­цен­тов.
Од­на­ко по­лу­чать в зна­чи­тель­ных ко­ли­че­ст­вах и со­хра­нять ато­мар­ный ки­сло­род че­ло­век по­ка не уме­ет. По­это­му дви­га­те­ли, ра­бо­таю­щие на та­ком ки­сло­ро­де, — де­ло бу­ду­ще­го.

 

Алфавитный указатель: 

Рубрики: 

Subscribe to Comments for "Властелин Окси-мира Ч.7"